Когда был открыт 3 фронт. Открытие второго фронта. Освобождение стран Восточной и Центральной Европы

70 лет назад, 6 июня 1944 года, союзники СССР по антигитлеровской коалиции начали Нормандскую операцию . Стратегическая операция союзников по высадке войск во французской Нормандии (операция «Оверлорд») считается датой создания Западного (второго) фронта Второй мировой войны. Нормандская операция является крупнейшей десантной операцией в истории человечества - в ней приняли участие более 3 млн. человек, форсировавших пролив Ла-Манш из Англии в Нормандию. Достаточно сказать, что в первый день операции было высажено 5 пехотных дивизий, 3 бронетанковых бригады и ряд других соединений (около 100 тыс. человек).

До этого момента ни действия союзных сил в Африке, ни высадка в Сицилии и Италии не могли претендовать на звание «Второго фронта». Союзники захватили большой плацдарм, который позволил им высадить целые армии, начать наступление по территории Франции и освободить Париж. Немецкие войска смогли восстановить новую линию фронта только в сентябре 1944 года на западной границе Германии.

Открытие Западного фронта привело к приближению победы над Третьим рейхом. Берлину пришлось задействовать в борьбе с союзными войсками (в основном это были армии США, Великобритании, Канады и части французского движения Сопротивления) значительные пехотные и танковые соединения. И хотя война на Западном фронте по большей части не приняла такого ожесточённого и упорного характера, как на Восточном фронте, всё же Берлин не мог перебросить эти войска против Советского Союза. В результате День Победы произошёл 9 мая 1945 года, а не в конце 1945 г. или начале 1946 г. Советский Союз сохранил сотни тысяч жизней. СССР бы сломил Германию и в одиночку, но это произошло бы позже и с более серьёзными людскими и материальными потерями.

Так, 23 июня 1944 года началась одна из крупнейших военных операций за всю историю человечества - операция «Багратион». Причём успех Белорусской операции заметно превзошёл ожидания советского командования. Она привела к разгрому группы армий «Центр», полному очищению от противника Белоруссии, у немцев отбили часть Прибалтики и восточные районы Польши. Красная Армия на фронте в 1100 км продвинулась на глубину до 600 км. Успешное наступление поставило под угрозу группу армий «Север» в Прибалтике, впоследствии это серьезно облегчила проведение Прибалтийской операции. Кроме того, были захвачены два крупных плацдармов за Вислой, что облегчило проведение Висло-Одерской операции.

По мнению ряда военных историков, наступление советских фронтов было облегчено появлением Западного фронта. Немецкое командование не имело возможности перебрасывать резервы из Франции, включая крупные танковые соединения. Их наличие на Восточном фронте серьёзно осложнило проведение Белорусской наступательной операции. Кроме того, стоит учесть, что значительная часть немецкой артиллерии была на Западе, как и авиация. Это позволило советским ВВС быстро завоевать превосходство в воздухе и громить немецкие отступающие колонны без противодействия люфтваффе.

С другой стороны, мощное советское наступление не позволило немецкому командованию сосредоточить силы для ликвидации плацдарма союзников в Нормандии. Уже 10 июня Красная Армия начала наступление на северном крыле фронта, а 23 июня началась операция «Багратион».

Однако не стоит забывать и того, что союзники высадились во Франции намного позже, чем их ждали, и они обещали. По сути, высшее военно-политическое руководство Англии и США до последнего момента выжидало . Англосаксы первоначально считали, что Гитлер, которому позволили подмять под себя большую часть Европы для мобилизации её экономических и людских ресурсов довольно быстро раздавит СССР, но завязнет, воюя с партизанами и осваивая огромные русские пространства. Затем генералы должны были его устранить и восстановить нормальные отношения с Англией и США. Этому способствовал тот факт, что большая часть германского руководства до Второй мировой войны, да и во время её первого этапа, мечтала о союзе с Британией.

Британская империя была образцом их «Вечного рейха», именно она создала расовую систему по всей планете, первые концлагеря и резервации. К тому же англосаксы изначально были создателями и спонсорами проекта «Третий Рейх». Адольф Гитлер был фигурой в Большой Игре, человеком, который в очередной раз стравил Германию и Россию, естественных союзников, которое могли бросить вывоз англосаксонскому мировому порядку.

Германия не смогла сокрушить СССР одним молниеносным ударом, началась затяжная война на истощение, на силу духа, в которой русскому народу не было равных. Тогда Англия и США стали выжидать, когда враги обессилят друг друга, чтобы получить все плоды победы и установить полный контроль над планетой. Но и здесь противник ошибся - СССР, хоть и понёс страшные потери в этой битве титанов, смог усилиться и начался процесс освобождения советских земель, а затем и освобождение Европы. Возникла угроза, что СССР сможет поставить под свой контроль не только часть Восточной и Юго-Восточной Европы, но Центральную и Западную Европу . Необходимо было высадить войска в Западной Европе, чтобы не опоздать к дележу шкуры убитого германского медведя.

Впервые вопрос об открытии второго фронта был официально поставлен в личном послании главы советского правительства Иосифа Сталина от 18 июля 1941 г. британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю . Приветствуя установление между СССР и Англией союзнических отношений и выражая уверенность в разгроме общего врага, Сталин отмечал, что военное положение двух держав было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Германии на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика). Этот фронт мог оттянуть значительные немецкие силы с Восточного фронта и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Великобританию. Но Черчилль отклонил предложение Сталина, ссылаясь на нехватку сил и угрозу «кровопролитного поражения» десанта.

В сентябре 1941 года, в условиях тяжелейшего кризиса на фронтах, Сталин снова вернулся к вопросу второго фронта . В посланиях от 3 и 13 сентября 1941 г. Сталин писал Черчиллю, что Германия перебросила на Восточный фронт более 30 свежих пехотных дивизий, большое количество самолетов и танков и активизировала действия своих союзников, в результате чего СССР потерял больше половины Украины и враг вышел к Ленинграду. По его словам, немецкое командование считало «опасность на Западе блефом» (так оно и было) и спокойно перебрасывало все силы на Восток. Германия получила возможность бить своих противников поодиночке: сначала СССР, затем Англию. Это давало Англии хорошую возможность открыть второй фронт. Черчилль, признав, что на Советский Союз легла вся тяжесть борьбы против Германии, сообщил, что открытие второго фронта «невозможно».

Победы Красной Армии зимой 1941-1942 г. открыли новые возможности для открытия второго фронта. Министр снабжения лорд Бивербрук докладывал британскому военному кабинету, что сопротивление русских дает Англии новые возможности. Русское сопротивление создало «почти революционную ситуацию во всех оккупированных странах и открыло 2 тысячи миль побережья для десанта английских войск». Однако руководство Англии по-прежнему считало Европу запретной зоной для английских войск. Английский кабинет и имперский генеральный штаб не разделяли мнения Бивербрука.

7 декабря 1941 г. вступили в войну Соединенные Штаты. Они умело спровоцировали Японию на нападение и стали «жертвой внезапного нападения» . Американское общественное мнение, которое было склонно сохранить нейтралитет, забыло про принципы нейтралитета и изоляционизма. Штаб армии США начал разработку стратегического плана, который предусматривал сосредоточение американского военного потенциала против Германии. Англия должна была стать плацдармом для вторжения в Северную Францию. План был обсужден 1 апреля 1942 г. на совещании в Белом доме и одобрен американским президентом Франклином Рузвельтом.

Рузвельт придавал этому плану большое политическое и военно-стратегическое значение. Американский президент считал, что необходимо заверить Москву в скорейшем открытии второго фронта. Это давало поддержку широких народных масс США, которые симпатизировали борьбе СССР против гитлеровских захватчиков, и было важно в предвидении предстоящих в конце 1942 г. выборов в конгресс. С точки зрения военно-стратегическим замыслов, Вашингтон хотел заручиться поддержкой СССР в разгроме Японской империи на тихоокеанском театре военных действий. Президент Рузвельт и начальники штабов придавали величайшую важность участию СССР в тихоокеанской войне.

Рузвельт направил в Лондон своего специального помощника Г. Гопкинса и начальника штаба армии США генерала Дж. Маршалла, чтобы ознакомить британское руководство со своими планами. Британское руководство дало принципиальное согласие на высадку ограниченного десанта западных союзников в 1942 г. и открытие второго фронта в 1943 г. 11 апреля президент Рузвельт пригласил к себе советника советского посольства A. А. Громыко и вручил ему личное послание главе советского правительства. Рузвельт предлагал направить для переговоров в Вашингтон советскую делегацию для обсуждения вопроса об открытии второго фронта.

20 апреля Сталин сообщил о согласии на встречу Молотова с американским президентом для обмена мнениями по поводу открытия второго фронта. В переговорах должен был принять участие и Лондон. В результате сложных и напряженных переговоров Вячеслава Молотова с военно-политическим руководством США и Англии было принято решение о создании второго фронта в Европе. 12 июня было сообщено о достижении договорённости по поводу открытия второго фронта.

Однако ни в 1942 г., ни в 1943 г. второй фронт не был открыт. Высадка войск в Европе в 1942 г. была отложена ради наступления американо-английских войск в Северной Африке. Об этом Рузвельт и Черчилль договорились без участия советских представителей . С военной точки зрения, операции союзников в Северной Африке имели незначительных характер и не могли ослабить военную мощь Германии на Восточном фронте и привести к её поражению. К тому же проведение операции в Северной Африке, которая началась в ноябре 1942 г., исключило организацию второго фронта в Европе и в 1943 г.

Москве о принятом решении сообщил Черчилль. В августе 1942 г. глава британского правительства прибыл в СССР для проведения переговоров. Принял в них участие и личный представитель американского президента Гарриман. 13 августа 1942 г. Сталин вручил Черчиллю и Гарриману меморандум, в котором говорилось, что 1942 г. представляет собой лучшее время для открытия второго фронта. Лучшие силы Германской империи были скованы боями с Красной армией. Однако Черчилль сообщил об окончательном отказе Соединенных Штатов и Британии открыть второй фронт в Западной Европе в 1942 году. Одновременно он заверил, что фронт откроют весной 1943 г. В Москве довольно хорошо понимали интересы США и Англии, но решили не обострять вопрос.

Берлин, воспользовавшись пассивностью Англии и США, развернул летом-осенью 1942 г. мощное наступление на южном фланге советско-германского фронта. Вермахт рвался к Волге и пытался захватить Кавказ, чтобы нанести смертельный удар СССР. В случае успеха немецкого наступления, против Советского Союза могли выступить Турция и Япония. Англия и США за счёт СССР сохраняли свои силы и ресурсы, планируя использовать их на завершающем этапе войны, чтобы продиктовать условия послевоенного устройства мира .

1943 г. ознаменовался коренным переломом в Великой Отечественной войне и второй мировой войне в целом. Гигантская битва на Волге, которая продолжалась 200 дней и ночей, завершилась блестящей победой советских войск. Вермахт получил страшную рану. Его стратегическое наступление потерпело крах. Проиграла Германия и битву за Кавказ. Союзники в мае 1943 г. разгромили группировку итало-германских войск в Северной Африке. На Тихом океане ситуация стабилизировалась и стратегическая инициатива перешла в руки союзников (битва за Гуадалканал). Союзники получили возможность сосредоточить усилия на Европе и открыть второй фронт.

После Сталинградской битвы и продолжившегося наступления Красной Армии в отношении великих западных держав к СССР появился новый фактор. Теперь они стали бояться преждевременного, с их точки зрения, поражения Германии. Задача максимального ослабления СССР в войне ещё не была реализована. В Лондоне и Вашингтоне стали понимать, что СССР может не только устоять, но и победить, резко усилить своё положение и вес в мире. Поэтому открытие второго фронта решили задержать, чтобы не ослаблять Германию. Политика саботажа второго фронта и истощения СССР приобрела решающее значение в политике западных держав .

«Не подлежит сомнению, - отмечал советский посол М. М. Литвинов в США, - что военные расчеты обоих государств (Соединенных Штатов и Великобритании) строятся на стремлении к максимальному истощению и изнашиванию сил Советского Союза для уменьшения его роли при разрешении послевоенных проблем. Они будут выжидать развития военных действий на нашем фронте».

В январе 1943 г. в Касабланке прошла англо-американская конференция, которая показала, что никакого серьёзного наступления в Европе в 1943 г. союзники осуществлять не собираются. Фактически, хотя об этом и не сказали прямо, открытие второго фронта откладывалось до 1944 г. Черчилль и Рузвельт по итогам конференции прислали в Москву послание. Оно было составлено в расплывчатых выражениях и без указания сроков и информации о конкретных операциях, выражало надежду, что Германию удастся поставить на колени в 1943 г.

30 января 1943 г. Москва попросила сообщить о конкретных операциях и сроках их осуществления. После консультаций с Рузвельтом Черчилль направил в Москву обнадеживающий ответ, сообщив, что подготовка «форсирования Канала» (Ла-Манша) ведётся энергично и проведение операции планируется на август. Также отметил, что вследствие погоды или по другим причинам, она может быть отложена до сентября, но тогда её проведут более крупными силами. Фактически это был преднамеренный обман. Лондон и Вашингтон, заявляя о подготовке десантной операции в Северной Франции, в это время готовили операцию на средиземноморском театре. Правда, долго обманывать было нельзя, и в мае Рузвельт сообщил в Москву о переносе операции на 1944 г.

Кроме того, союзники 30 марта сообщили о решение вновь приостановить поставки военных материалов в северные морские порты СССР, говоря о необходимости переброски всех транспортных средств в Средиземное море. В преддверии очередного немецкого летнего стратегического наступления поставки военных материалов и техники были остановлены. Так было в 1942 г., то же самое произошло и в 1943 г. В самое сложное время союзники отказывались открывать второй фронт и оставляли СССР без поставок оружия и материалов.

11 июня Москва направила в Вашингтон послание (его текст отправили и в Лондон). В нём указывалось на то, что очередная отсрочка по открытию второго фронта «создает исключительные трудности» для СССР, который уже два года ведёт тяжёлую борьбу с Германией и её сателлитами. Дальнейший обмен мнениями еще более накалил обстановку - у западных держав не было аргументов, которые бы могли оправдать задержку открытия второго фронта. 24 июня Сталин направил Черчиллю послание, в котором выразил разочарование советского правительства в союзниках. Сталин отмечал, что речь идёт о сохранении жизней миллионов жизней в оккупированных районах России и Европы, колоссальных жертвах Красной Армии.

Разгром мощнейшей группировки противника на Курской дуге, выход советских войск к реке Днепр и их продвижение к государственным границам СССР, показали, что процесс коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны завершён. Германия и её союзники были вынуждены прейти к стратегической обороне. Победы советских войск летом - осенью 1943 г. резко меняли всю военно-политическую ситуацию в Европе и мире. Они показали, что СССР способен самостоятельно разгромить Германию, и не за горами полное освобождение Европы от гитлеровцев. Боясь вступления советских войск в Центральную и Западную Европу раньше своих армий, руководство Англии и США активизировало процесс подготовки открытия второго фронта. Англосаксы боялись упустить время для вторжения в Европу, захвата важнейших политико-экономических центров и стратегических районов. Возникла угроза того, что США не смогут продиктовать обескровленной войной Европе условия мира .

В августе 1943 г. в Квебеке прошла конференция глав правительств и представителей командования Соединенных Штатов и Великобритании. В заключительном докладе объединенного комитета начальников штабов отмечалось, что Нормандская операция будет главным наступление англо-американских войск в 1944 г. Начало операции наметили на 1 мая 1944 г. Это решение улучшило отношения между СССР и западными державами. Однако на Московской конференции союзники по-прежнему не представили конкретных данных, желая сохранить свободу действий. Только подтвердили свои намерения начать операцию в Северной Франции весной 1944 г.

19 ноября 1943 г. на борту линкора «Айова» по пути в Каир на англо-американо-китайскую конференцию (она предшествовала конференции в Тегеране), американский президент, говоря о необходимости открытия второго фронта, отметил, что русские войска уже вплотную приблизились к Польше и Бессарабии. Рузвельт указывал на неотложность оккупации англо-американскими войсками как можно большей части Европы. В английскую сферу оккупации Рузвельт отдавал Францию, Бельгию, Люксембург и Южную Германию. Американцы хотели занять Северо-Западную Германию, порты Дании и Норвегии. Берлин англосаксы также планировали захватить сами.

Черчилль также не хотел допустить появления советских войск в Западной Европе и предлагал «балканский вариант» - вторжение союзных сил на Балканы, что должно было отрезать советские войска от Центральной Европы. В странах Юго-Восточной Европы собирались установить режимы с англосаксонской ориентацией. Однако американцы, которые поддерживали средиземноморскую стратегию Черчилля до середины 1943 г., считали, что эти замыслы опоздали. Войска союзников могли завязнуть на Балканах, а в это время советские армии захватят наиболее важные центры Европы. Второй фронт во Франции позволял не допустить русских в жизненно важные районы Рура и Рейна.

Советская делегация в Тегеране стремилась добиться от англичан и американцев твердых обязательство по открытию второго фронта. В целом Сталин добился своего. «Военные решения Тегеранской конференции» предусматривали начало десантной операции на Севере Франции в мае 1944 г. Одновременно союзники планировали предпринять операцию в южной Франции. СССР пообещал в это время предпринять решительное наступление, чтобы предотвратить переброску немецких войск с Восточного фронта на Западный. Принятые в Тегеране решения определили политическое решение по началу Нормандской операции.

Таким образом, начало Нормандской операции было связано не со стремлением помочь союзнику, который вел тяжёлую борьбу с Германией и освободить Европу от нацистской оккупации, а желанием самим установить оккупационный режим в европейских странах и не дать СССР занять доминирующее положение в Старом Свете . Англия и США спешили урвать лучшие куски у издыхающего германского медведя.

Писал:

«Военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика)».

Однако США и Англия, объявившие 22—24 июня 1941 г. о своей готовности оказывать помощь Советскому Союзу, не торопились принимать практические меры в этом направлении. В ответном послании Сталину от 21 июля 1941 г. Черчилль заявил, что «начальники штабов не видят возможности что-либо сделать в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу».

Такой ответ объясняется тем, что летом 1941 г. влиятельные круги Англии, взгляды которых разделял и Черчилль, и высшие военачальники, полагали, что разгром СССР войсками вермахта — дело нескольких недель. Они считали, что германо-советская война лишь на время отвлекла силы Германии от ее главного противника — Англии. Поэтому расчет строился на том, чтобы по возможности дольше «удержать Россию в войне», всячески поддерживая ее морально, но не связывая себя какими-либо военными обязательствами и материальной помощью, так как все равно вся посланная ей военная техника попадет к немцам и только усилит их. В то же время, по мысли британских стратегов, Англия должна была использовать время войны рейха с русскими для укрепления своего положения на Ближнем Востоке и подготовки к будущим боям против вторжения немцев на Британские острова.

Еще в 1940 г., когда британские войска покинули Европейский континент, Черчилль был полон энтузиазма продолжить действия англичан во Франции.

«Чрезвычайно важно, — писал он в июне 1940 г., — приковать как можно больше немецких войск к линии побережья захваченных ими стран, и мы должны приступить к организации специальных войск для совершения рейдов на эти берега, где население относится к нам дружески…»

«Необходимо подготовить ряд операций, проводимых специально обученными войсками типа охотников, способных создать атмосферу террора вдоль этого побережья… Но позднее… мы могли бы нанести внезапный удар по Кале или Булони… и удерживать этот район… Войне пассивного сопротивления, которую мы так хорошо ведем, должен быть положен конец».

Тогда, в 40-м году, эти замыслы так и не были осуществлены. Теперь же, когда вермахт главными своими силами действовал против СССР, Черчилль вновь воспрянул духом:

«Сейчас, — писал он в первые дни вторжения германских армий в нашу страну, — когда враг занят в России, самое время «ковать железо, пока горячо»…»

Но вскоре эта идея перестала его волновать. Главным стратегическим направлением для Англии продолжал оставаться Ближний Восток . Там, на узкой прибрежной полосе в приграничных районах между Египтом, где находились английские войска, и Ливией, откуда наступали итальянские дивизии, с июня 1940 г. велись боевые действия. С начала 1941 г. к итальянским войскам присоединилось несколько германских соединений. Командовал итало-германской группировкой немецкий генерал Роммель, герой французской кампании вермахта.

Нападение третьего рейха на СССР могло изменить обстановку и на Ближнем и Среднем Востоке в пользу англичан. На это, по крайней мере, надеялись в Лондоне. В США вступление в войну СССР было воспринято несколько по-другому. Скептически относясь к средневосточной стратегии Черчилля, окружение Рузвельта — Дж. Маршалл, Г. Гопкинс и другие — считало нравственно необходимым оказать помощь СССР за счет американских ресурсов. Но у правительства США в первые недели войны не было уверенности, что СССР выдержит натиск гитлеровской Германии. Оптимистичнее были настроены только военные. Английский посол в Вашингтоне сообщал в Лондон:

«Американские высшие военные руководители полагают, что, хотя поражение нельзя исключить, ситуация на данную минуту и в ближайшем будущем представляется неплохой, и русские держатся просто замечательно».

Поэтому в начале июля 1941 г. начальнику штаба армии США Дж. Маршаллу удалось убедить Рузвельта, что средневосточная стратегия Черчилля недостаточно эффективна в войне с Германией и Италией. И когда руководство США получило из СССР перечень военных материалов, необходимых для Советского Союза, Рузвельт принял решение перераспределить поставки вооружения и оборудования, с тем чтобы часть из них была направлена в СССР. Черчилль, узнав о позиции американского президента и учитывая участившиеся сообщения английского посла в Москве С. Криппса и намеки посла СССР в Лондоне И. Майского о возможности сепаратного мира между СССР и Германией, решил, что какие-то практические меры помощи СССР теперь просто необходимы. Несмотря на сопротивление Адмиралтейства, стоявшего за максимальное увеличение морских сил на Ближнем Востоке, он приказал направить в Арктику небольшую эскадру кораблей для того, чтобы «установить взаимодействие и действовать вместе с военно-морскими силами России». Это отвечала интересам СССР. Как писал Черчиллю Сталин 18 июля, «легче создать фронт на севере: здесь потребуются только действия морских и воздушных сил без высадки войск и артиллерии».

Советское правительство видело тогда свою главную военно-политическую цель в том, чтобы надежнее обеспечить морские коммуникации между СССР, Англией и США как основу их военно-экономического сотрудничества. Это рассматривалось как неотложное дело: ведь в США, при всем их стремлении помочь Советскому Союзу, многие считали, что наша страна очень скоро потерпит поражение. Но вот после визита в Москву в конце июля советника президента США Гопкинса и оптимистического сообщения объединенного разведывательного комитета Англии о том, что СССР способен продолжать войну, на Западе стало ясно: «Советы выстоят».

В сложнейшей обстановке первых недель войны задачей советской внешней политики являлось налаживание боевого сотрудничества с союзниками, и в первую очередь с Англией (США не участвовали в войне), чтобы совместными усилиями сражаться против общего врага. Сталин в своих посланиях Черчиллю развивал и уточнял мысль о необходимости открытия союзниками второго фронта в Европе. 3 сентября в письме английскому премьеру, обрисовав ситуацию, в которой находился СССР, он писал:

«Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30 —40 немецких дивизий…»

Вот тогда утвердилась идея создания мощного фронта во Франции. Через 10 дней Сталин в письме в Лондон несколько изменил постановку вопроса:

«Если создание второго фронта на западе в данный момент, по мнению английского правительства, представляется невозможным, — писал он, — то, может быть, можно было бы найти другое средство активной помощи Советскому Союзу против общего врага? Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25—30 дивизий в Архангельске или перевезти их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР».

Хотя, конечно, это предложение было неосуществимо — высадить 25—30 дивизий не только в Архангельске, но и в любом другом месте Англия в то время никак не могла, — в нем была идея Сталина о коалиционной стратегии: применять сообща крупные силы на жизненно важных для Германии направлениях, угрожая, например, с севера доставке шведской руды в Германию или поставкам ей нефти из стран Среднего Востока.

Черчилль в беседе с советским послом в Лондоне Майским отверг идею высадки английских войск во Франции как нереальную:

«Пролив, который мешает немцам перепрыгнуть в Англию, так же мешает англичанам перепрыгнуть во Францию. Делать же попытки десанта для того, чтобы он провалился, нет никакого смысла».

Такими вот теперь стали аргументы главы английского правительства, хотя год назад его взгляды на этот счет были совершенно иными. На второе предложение Сталина он вообще не ответил, по-видимому, полагая, что Сталину и самому ясна его невыполнимость в то время.

Действительно, второй фронт, с задачами широкого стратегического наступления в глубь Германии, как это будет в 1944—1945 гг., в 1941-м был невозможен. Однако реальная помощь могла быть оказана. Союзники могли провести на Европейском континенте хотя бы небольшие, отвлекающие силы рейха операции. Один из влиятельнейших членов английского правительства министр снабжения лорд Бивербрук, зная истинные возможности Великобритании, говорил в те дни:

«Сопротивление русских дает нам новые возможности… Оно создало почти 2 тысячи миль побережья для десанта английских войск. Однако немцы могут почти безнаказанно перебрасывать свои дивизии на восток именно потому, что наши генералы до сих пор считают континент запретной зоной для английских войск…»

Так же думал и посол Англии в СССР С. Криппс. Он горячо убеждал английское правительство оказать СССР военную помощь:

«Если мы окажем России всю поддержку, на которую способны, то, на мой взгляд, имеются все шансы, что к этому времени, через год, Германия будет разбита».

Но лидеры Англии и США в 1941 г. и не думали о быстром разгроме Германии. Они думали совсем о другом: удержится ли Советский Союз? А вдруг советское правительство пойдет на сепаратный мир с Германией. (Еще были свежи воспоминания о Пакте Риббентроп-Молотов 1939 года.)

Разгром немцев под Москвой похоронил мысль о блицкриге. Стало ясно, что Германия вступила в затяжную войну на востоке. Правительства США и Англии уже не сомневались в боевых возможностях Советов. Но встал другой вопрос: устоит ли Советский Союз, если вермахт в 1942 г. предпримет такой же мощный натиск на Красную Армию, как год назад? Разведка союзников давала малоутешительные сведения на этот счет:

«Положение дел, при котором ни одна из сторон не сможет рассчитывать на быструю и полную победу, по всей вероятности, приведет к русско-германскому соглашению в результате переговоров. Такое положение может возникнуть при разных обстоятельствах, начиная от равновесия сил и кончая бесспорным превосходством немцев».

Такая оценка обстановки привела руководство США и Англии к выводу: главное в 1942 году — удержать Советский Союз в войне на своей стороне. Как этого достичь? Нужны были неотложные и решительные меры, тем более что после нападения японцев на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор (Гавайские острова) США вступили в войну с Японией и Германией. Поэтому весной 1942 г. военное командование США подняло вопрос о высадке союзных войск на французском побережье. «Не открыть вовремя сильный западный фронт во Франции значило переложить всю тяжесть войны на Россию», — писал военный министр США Г. Стимсон. Стратегическую важность вторжения союзников в Западную Европу и открытие второго фронта, где могли бы действовать крупные силы сухопутных войск, лучше всего понимало командование армии США. Оно отдавало себе отчет в том, что в континентальной войне, какой, по сути, была Вторая мировая война, окончательная победа будет одержана на сухопутных фронтах, выводящих к жизненно важным районам Германии. Начальник штаба американской армии генерал Дж. Маршалл был за то, чтобы американские сухопутные войска как можно скорее вступили в сражение на наиболее ответственных направлениях и в возможно большем количестве.

А для Англии, как понимали это Черчилль и его окружение, главной задачей в ту пору было сохранить средиземноморские коммуникации Британии с Ближним и Средним Востоком и с Индией. Немецкая и японская угроза этим регионам создавала большую опасность британским интересам.

Второй фронт в Западной Европе, безусловно, сокращал время войны и отвечал интересам народов всех союзных стран. Второй фронт как воздух был необходим СССР, сражавшемуся с фашистским блоком на фронте протяженностью 6000 км. Но англичане были убеждены, что Красная Армия и одна в состоянии противостоять вермахту в 1942 г., а потому важнее будет укрепить военно-политическое положение союзников, и прежде всего Англии в Средиземноморье. И вот Черчилль во время своего визита в Вашингтон в декабре 1941 г. высказал мысль о высадке союзников в Северной Африке, зная наперед, что «мысль об американском вмешательстве в Марокко» интересна президенту США. Однако его предложение было отвергнуто как несвоевременное. Руководители министерства обороны США, американской армии и ВВС (Г. Стимсон, Дж. Маршалл, Д. Эйзенхауэр и Г. Арнольд) считали, что «первенство должно быть отдано скорейшему вторжению через Ла-Манш» в Западную Европу. Так думал и Комитет стратегического планирования Англии. 8 марта 1942 г. он представил английскому Комитету начальников штабов доклад с убедительными доводами в пользу высадки союзников на континенте. Недостаток судов, подчеркивалось в докладе, исключает такое стратегическое вмешательство где-либо, кроме Ла-Манша. В связи с вероятным обострением обстановки на советско-германском фронте в 1942 г. начальник штаба армии США Дж. Маршалл и начальник управления стратегического планирования генерал-майор Д. Эйзенхауэр подготовили в феврале 1942 г. меморандум о целесообразности вторжения союзных войск во Францию через Ла-Манш. Этот меморандум лег в основу американского плана высадки союзных войск во Франции весной 1943 г. силами 34 пехотных и 14 танковых дивизий (операция «Раундап»). Однако, по мнению Маршалла, «в случае (а) если на русском фронте сложится крайне неблагоприятная обстановка, т.е. если успех немецких войск будет настолько велик, что создастся угроза поражения России… (б) если положение Германии в Западной Европе резко ухудшится…», то возникла бы необходимость провести ограниченную операцию по высадке сил во Франции в сентябре— октябре 1942 г. (операция «Следжхаммер»). Таким образом упор делался на целеустремленную подготовку к открытию второго фронта в 1943 г. с тем, чтобы сделать этот план приоритетным по сравнению с другими операциями. А при экстремальной обстановке на советско-германском фронте планировалась дополнительная ограниченная десантная операция во Франции, и раньше — уже в 1942 г. с целью захвата плацдарма и удержания его, пока не начнется операция «Раундап».

Рузвельт после некоторого колебания согласился с этим вариантом. При начавшейся войне с Японией ему надо было убедить американскую общественность в том, что Европейский театр войны важнее Тихоокеанского и что войска США отнюдь не пассивны, а ведут активные действия против противника. «Я предполагаю направить Вам через несколько дней определенный план совместного выступления в самой Европе», — писал он Черчиллю 18 марта.

Но Черчилль и начальник имперского генерального штаба фельдмаршал А. Брук считали этот план невыгодным для Англии, хотя внешне поддержали идею вторжения в Европу через Ла-Манш. В то же время они убеждали американцев предпринять в 1942 г. высадку англоамериканских частей в Северной Африке, где находилось много частей вишистской Франции, не участвовавшей в войне.

Черчиллю после всех неудач английских вооруженных сил и в Северной Африке (не завершена наступательная операция зимой 1941/42 г.), и на Дальнем Востоке (падение Сингапура) нужна была легкая и убедительная победа, которая подняла бы моральный дух английского народа, обеспечила бы коммуникации с колониями и странами, связанными с Британской империей, упрочила бы положение Великобритании в Средиземноморье и лично его, Черчилля, влияние в мире политики.

Между тем весной 1942 г. казалось, что американская точка зрения торжествует. Черчилль 8 апреля 1942 г. согласился с американцами, что быстрое вторжение в Западную Европу целесообразно и необходимо. Тогда под понятием «второй фронт» однозначно подразумевалось именно вторжение англо-американских войск во Францию через Ла-Манш. Поэтому когда в мае — июне 1942 г. нарком иностранных дел В.М. Молотов вел в Лондоне и Вашингтоне переговоры об открытии второго фронта в 1942 г., ему было обещано такой фронт открыть. Этого требовала сложившаяся тогда обстановка. Поражение советских войск в Крыму и особенно под Харьковом могло, по мысли западных военных экспертов, создать угрозу поражению СССР.

«…Я серьезно считаю, что положение русских непрочно и может неуклонно ухудшаться в течение ближайших недель. Поэтому я более чем когда-либо хочу, чтобы в связи с операцией „Болеро“

были предприняты определенные действия уже в 1942 г. Все мы понимаем, что из-за погодных условий эта операция не может быть отложена до конца года… Объединенный штаб работает сейчас над предложением об увеличении числа транспортных судов для использовании операция «Болеро» путем сокращения значительной части материалов для отправки в Россию, кроме военного снаряжения, которое может быть использовано в боях в этом году… Это должно облегчить задачу вашего флота метрополии, особенно эскадренных миноносцев. Я особенно озабочен тем, чтобы он (Молотов. — А. О.) увез с собой некоторые реальные результаты своей миссии и сейчас дал Сталину благоприятный отчет. Я склонен думать, что сейчас русские несколько приуныли.

Однако важно то, что мы, может быть, окажемся и, вероятно, уже находимся перед реальными неприятностями на русском фронте и должны учитывать это в наших планах».

В коммюнике, опубликованном 11 —12 июня 1942 г. в Москве, Вашингтоне и Лондоне после советско-английских и советско-американских переговоров, было заявлено, что «достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в 1942 г.».

Но при подписании этого очень важного документа в Лондоне Черчилль вручил Молотову «памятную записку», в которой говорилось:

«…Невозможно сказать заранее, будет ли положение таково, чтобы сделать эту операцию осуществимой, когда наступит время. Следовательно, мы не можем дать обещание в этом отношении, но, если это окажется здравым и разумным, мы не поколеблемся претворить этот план в жизнь».

В этой записке уже просматривалась мысль Черчилля не допустить операцию по вторжению в Западную Европу. А заменить ее было чем — высадкой в Северной Африке.

В июне начальник управления морских десантных операций Великобритании адмирал Маунтбэттен, а затем и сам Черчилль едут в Вашингтон, чтобы убедить Рузвельта в преимуществе северо-африканской операции. К этому времени обстановка в Средиземноморье изменилась к худшему для Великобритании. Во время пребывания Черчилля в США немцы нанесли поражение английским войскам в Африке и овладели важной крепостью и портом Тобрук.

Падение Тобрука и капитуляция в нем английского гарнизона (33 тысячи человек) вызвало волну возмущения в Англии. В прессе открыто выражалось недовольство действиями правительства. В парламенте была вынесена резолюция с выражением вотума недоверия «центральному руководству войной» и лично Черчиллю.

«Ни один английский генерал, адмирал или маршал авиации не может рекомендовать „Следжхаммер“ в качестве осуществимой в 1942 году операции. И я уверен, что „Джимнаст“ (высадка в Северной Африке, позднее — „Торч“. — А. О.) — это гораздо более надежный шанс для эффективного облегчения действий на русском фронте в 1942 году. Это всегда соответствовало Вашим намерениям. Фактически это Ваша доминирующая идея. Это настоящий второй фронт 1942 года. Я советовался с кабинетом и комитетом обороны, и мы все согласились с этим. Это самый безопасный и в высшей степени полезный удар, который может быть нанесен этой осенью».

Позиция Черчилля летом 1942 г., к сожалению, стала решающей. Рузвельт уже в июне начал все более склоняться в пользу десантной операции в Северной Африке: ведь ему, как и Черчиллю, нужна была быстрая и убедительная победа американского оружия после ряда неудач в войне с Японией. Сражения с немцами во Франции, кроме трудностей и потерь, на первых порах ничего не сулили, а захват целого региона Африки в войне с германо-итальянской коалицией был позначительнее схваток с Японией и обещал быстрый и легкий успех. А это поднимало авторитет президента в глазах народа накануне выборов в конгресс в ноябре 1942 г. и — что, конечно, важнее — позволяло США укрепить свое влияние в таком важном регионе, как Северо-Западная Африка. Поэтому Рузвельт в июле, несмотря на резкие возражения Маршалла и его штаба, ряда крупных военных и политических деятелей (военного министра Г. Стимсона, советника президента Г. Гопкинса и др.) — поддержал идею Черчилля. Американских военачальников поддержал и Объединенный англо-американский комитет начальников штабов, но переубедить президента было уже невозможно. Маршалл писал, что с принятием плана операции «Джимнаст» было бы вообще отменено какое-либо вторжение на Европейский континент в 1943 г.

Оправдывая свой отказ открыть второй фронт в Европе, Рузвельт и Черчилль ссылались на военно-технические причины. Рузвельт говорил о нехватке трансокеанских транспортов для переброски войск в Англию. Черчилль невольно опровергал Рузвельта, говоря в беседе с Молотовым 9 июня, что «лимитирующим моментом при такой операции являются не большие суда, которые используются для конвоев, а плоские десантные суда».

Лидеры западных держав подменяли конкретные переговоры о сроке открытия второго фронта разного рода дипломатическими уловками и ничего не значащими — на словах — обещаниями.

Рассчитывало ли советское правительство на открытие второго фронта в 1942 г.? Верил ли Сталин обещаниям Рузвельта и Черчилля? Как свидетельствуют факты, документы и воспоминания участников тех событий, в Москве понимали, что руководители Англии и США вряд ли пойдут на такой бескорыстный шаг. Но и Сталину, и Рузвельту, и Черчиллю в тот момент нужны были прежде всего политические результаты. Это было политически необходимо для того, чтобы приободрить народы стран антигитлеровской коалиции после неудач 1941 — первой половины 1942 гг., вселить в них надежду на скорый перелом в войне.

Кроме того, Рузвельту и Черчиллю надо было «удержать Россию в войне», обещая в скором времени помощь. Не случайны слова Рузвельта о том, что он особенно озабочен тем, чтобы Молотов «дал Сталину благоприятный отчет».

Черчилль, уклонившись от ответственности перед СССР за невыполненное обещание своей «памятной запиской», рассчитывал, однако, что одна угроза вторжения во Францию в 1942 г. заставит немцев держать там значительные силы и не усиливать свою группировку в Африке.

Сталин, по словам Молотова, был уверен, что союзники не выполнят своего обещания, но сам факт их на весь мир провозглашенного обязательства первостепенной важности давал Советскому Союзу политический выигрыш. Общественность всего мира, с нетерпением ожидая открытия второго фронта, с негодованием видела, что западные державы нарушают свои обещания. Кроме того, этот документ — коммюнике об открытии второго фронта в 1942 г. — давал Москве возможность оказывать на союзников политическое давление, а также объяснять неудачи Красной Армии на фронтах отсутствием обещанного второго фронта.

Но помимо частных пропагандистских выгод членов Большой Тройки необходимо отметить, что тогда — весной и летом 1942 г. — решалась важнейшая общая военно-политическая проблема: будет ли стратегия государств антигитлеровской коалиции согласованной между США, СССР и Англией, подчиненной общим интересам быстрейшего разгрома врага и освобождения народов и стран, оккупированных фашистским режимом, или же она будет проводиться в угоду эгоистически понимаемым национальным интересам, когда каждая великая держава, входящая в коалицию, будет проводить свою линию, стремясь извлечь свою выгоду в ущерб общему делу: уничтожению фашизма, сокращению жертв и разрушений, спасению миллионов людей от гибели и лишений.

Советский Союз (а до июля 1942 г. и США), выступая за коалиционную стратегию с первых дней Великой Отечественной войны, конечно же, тоже исходил из своих национальных интересов: ведь война шла на его территории; но стремление нашего правительства ускорить открытие второго фронта и облегчить тем условия борьбы Красной Армии на главном фронте той мировой войны — советско-германском — объективно совпадало с действительными интересами всей коалиции и с жизненными интересами народов оккупированных стран. Моральные обязательства антигитлеровской коалиции, и прежде всего достижение победы в более короткие сроки, в полную меру сил исполнял только СССР.

И события войны и исследования после войны говорят определенно: в 1942 г. союзники имели все необходимое для того, чтобы совершить вторжение в Северо-Западную Францию в 1943-м.

Открытием второго фронта в 1943 г. союзники заставили бы фашистский блок рассредоточить свои вооруженные силы и громадные ресурсы между двумя фронтами и тем самым лишить Германию временных, но серьезных преимуществ, которые делали ее непобедимой в первые годы войны. Это позволило бы создать предпосылки для разгрома главных сил противника и значительно сократить путь к великой победе над фашизмом!

Но западные союзники вместо подготовки к высадке в 1943 г. мощной группировки сил во Францию, отделенную 30-километровым проливом, направили в ноябре 1942 г. весьма крупные силы в далекую Северную Африку. Они предпочли интересам коалиционной стратегии стратегию национальную, ради достижения узкопрагматических результатов.

Да, Северо-Африканская операция, безусловно, привела к распылению сил союзников: с одной стороны, сосредоточение американских войск в Англии («Болеро»), а с другой — посылка крупных сил в Африку. Это особенно проявилось в рассредоточении транспортно-десантных средств, на отсутствие которых ссылались, мотивируя вынужденность отказа от вторжения во Францию в 1943 г. Еще в марте 1942 г. Черчилль говорил Майскому о том, что в настоящее время проблема второго фронта «технически легче разрешима, чем в прошлом году, поскольку сейчас англичане гораздо сильнее, чем тогда, в воздухе, и располагают гораздо большим количеством специальных десантных судов».

Черчилль не зря говорил об этом. Он-то хорошо знал, что производство десантных транспортных судов для перехода через Ла-Манш было отлажено еще два года назад. 1 июля 1940 г. приказом премьер-министра было создано отдельное командование десантными операциями. А для этих операций стали строить десантные транспорты всех типов, и прежде всего танкодесантные плоскодонные баржи, способные перевозить через Ла-Манш и высаживать на побережье танковые подразделения. К октябрю 1940 г. было построено около 30 танкодесантных судов. И строили их не на государственных верфях, и без того загруженных работой судостроительных заводов, а на машиностроительных предприятиях, чтобы не мешать строительству и ремонту кораблей флота.

Но те танкодесантные баржи были пригодны только для перехода через пролив и совсем не годились для длительных переходов по морям. Поэтому десантные операции в Северной Африке потребовали создания транспортов больших размеров для перевоза танков через океан. Тогда и было разработано усовершенствованное судно для транспортировки танков и пехоты через океан. Но и технология выпуска малых десантных судов не была предана забвению. Для их массового выпуска в 1942— 1943 гг. требовалось всего лишь решение правительства Черчилля, но такого решения не последовало. Развернулось строительство «атлантических» танкодесантных судов (ЛСТ) и так называемых «пехотных барж» (ЛСИ), а также разборных десантно-высадочных средств. В США в 1941г. и до конца 1942 г. было построено более 4800 транспортных судов и десантно-высадочных средств различного назначения. Все суда за один рейс могли доставить к месту десантирования 2900 танков или 180 тысяч человек пехоты. Только этими средствами союзники в первом же эшелоне могли высадить во Франции 9 танковых или 12 пехотных дивизий.

С конца 1942 и до мая 1943 г. США построили еще 314 транспортов для пехоты и 341 транспорт для танков. Это позволило бы перебросить через Ла-Манш еще 6 танковых и 7,5 пехотных дивизий. Не следует забывать, что строительство судов велось тогда темпами, поразительно опережающими расчетные 6 месяцев. По технологии инженера-кораблестроителя Генри Кайзера этот срок был сокращен до 12 дней!

Были и хорошо подготовленные войска. Ведь англичане имели уже трехлетний опыт ведения боевых действий. А говоря об американской армии, Маршалл 29 мая 1942 г. заявил, что. Америка располагает боеприпасами, авиацией, бронетанковыми войсками и хорошо обученной пехотой. Черчилль, будучи в июне 1942 г. в США, совершил инспекционную поездку в Форт Джонсон (Южная Каролина) и дал потом высокую оценку подготовке американских войск.

Таким образом, силы и средства для второго фронта были или могли быть накоплены в достаточном количестве к весне 1943 г. Союзники попросту предпочли высадке в Западную Европу, где надо было вести очень тяжелые бои с главным противником, высадку в Африке, которая гарантировала легкий и быстрый успех в захвате стратегически и экономически важного региона. И тут они не ошиблись: их северо-африканская операция, начатая в ноябре 1942 г., развивалась успешно.

Более того, высадка в Африке «показала, — писал участник переговоров об открытии второго фронта известный политический деятель США А. Гарриман, — что западные союзники могли развернуть подобное наступление на побережье Нормандии или Бретани. Им не хватало лишь желания нанести удар на западе».

Действительно, летом 1942 г. в Англии и США пришли к заключению, что выгоднее применить к Германии стратегию «непрямых действий», рассчитанную на постепенное окружение континентальной Европы, предоставив прямые действия против основных сил фашистского блока в наиболее тяжкую пору войны нашей Красной Армии. Это позволило союзникам избежать и заметного снижения уровня жизни в своих государствах, и значительных потерь, неизбежных при вторжении в Европу.

Национальные интересы Англии и США, как их тогда понимали лидеры этих стран, подмяли интересы общего дела коалиции — более быстрого разгрома фашистов.

Черчилль, чтобы его доводы в пользу высадки союзников в Северной Африке в 1942 г. звучали более убедительно для американских политиков и военных — сторонников высадки во Францию, всячески подчеркивал свою горячую заинтересованность во вторжении в Западную Европу в 1943 г. Так, вспоминая свою первую встречу в июне 1942 г. с генералами Д. Эйзенхауэром и М. Кларком, участниками разработки американского плана десантной операции в Западную Европу, Черчилль писал:

«Мы почти все время говорили об основном вторжении через Ла-Манш в 1943 г., об операции „Раундап“, как она тогда называлась, на которой явно были сосредоточены их мысли… Чтобы убедить их в моей личной заинтересованности в этом проекте, я дал им копию документа, написанного мною для начальников штабов 15 июня… В этом документе я изложил свои первые мысли относительно метода и масштаба подобной операции. Во всяком случае, они, по-видимому, были очень довольны духом этого документа. В то время я считал, что датой этой попытки должна быть весна или лето 1943 года».

Черчиллю тогда надо было любой ценой склонить американцев к принятию его плана захвата Северной Африки. Зная, что Эйзенхауэр и начальник штаба армии США Маршалл за скорейшее вторжение во Францию, Черчилль убеждает их, что и он сторонник этой операции, но только не в 1942-м, а в 1943 г. Ему очень нужно, чтобы главная группировка вооруженных сил США поскорее была отправлена в Средиземноморье, чего требовали английские (но в гораздо меньшей мере американские) интересы. Когда подойдет 1943 год, он выдвинет совершенно другую идею.

«Не подлежит сомнению, — сообщал советский посол М.М. Литвинов из Вашингтона, касаясь проблемы второго фронта, —что военные расчеты обеих государств (США и Англии. — А. О.) строятся на стремлении к максимальному истощению и изнашиванию сил Советского Союза для уменьшения его роли при разрешении поставленных проблем. Они будут выжидать развития военных действий на нашем фронте».

Англо-американская конференция в Касабланке (Марокко, январь 1943 г.) ясно показала, что никакого серьезного наступления на Германию в 1943 г. союзники начинать не собираются. Фактически — это прямо не указывалось в решениях конференции — вторжение на севере Франции планировалось уже на 1944 г.

Совместное послание Черчилля и Рузвельта об итогах конференции, направленное 27 января главе советского правительства, было составлено в расплывчатых выражениях и не содержало какой-либо информации о конкретных операциях и тем более их сроках, а лишь выражало горячую надежду на то, что «эти операции вместе с вашим мощным наступлением могут наверное заставить Германию стать на колени в 1943 г.».

В Москве ясно видели подоплеку этой политики, о чем свидетельствует запрос Председателя Совета Министров СССР от 30 января 1943 г., направленный Черчиллю и Рузвельту:

«Понимая принятые вами решения в отношении Германии как задачу ее разгрома путем открытия второго фронта в Европе в 1943 г., я был бы признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намеченных сроках их осуществления».

В феврале 1943 г. после разговора с Рузвельтом английский премьер писал Сталину:

«Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, к операции по форсированию канала (Ла-Манша. —А.О.) в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов. Тоннаж и наступательные десантные средства здесь также будут лимитирующим фактором. Если операция будет отложена из-за погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с учетом более крупных сил в сентябре».

Но и заверения союзников в начале 1943 г. оказались заведомым обманом. Они тянули с открытием второго фронта с целью переложить всю тяжесть войны на СССР и силами Красной Армии подорвать военно-экономическую мощь Германии, ну а заодно и предельно ослабить Советский Союз. «Я хочу видеть Германию в могиле, а Россию — на операционном столе», — зло шутил Черчилль. Вот так западные правящие круги берегли силы США и Англии почти до конца войны, чтобы, выступив в последний момент, присвоить себе лавры победителей и продиктовать свои условия по устроению послевоенного мира.

Ныне хорошо известно, что к концу 1942 г. США уже имели 10 тысяч боевых самолетов, 400 кораблей; сухопутные силы западных союзников насчитывали 138 дивизий, а Германия в то время держала во Франции, Бельгии и Голландии всего 35 дивизий. Еще большими возможностями располагали союзники в 1943 г. Буквально все военно-технические условия для второго фронта либо были уже, либо могли быть быстро обеспечены. Продолжая заявлять о своем намерении открыть второй фронт против Германии уже в 1943 г., правительства США и Англии на самом деле готовились к продолжению военных действий на весьма отдаленном от Германии Средиземноморском театре.

«Подавляющая часть английской армии находится в Северной Африке, на Среднем Востоке и в Индии, и нет физической возможности перебросить ее морем назад на Британские острова».

Вот как отразилось на ходе Второй мировой войны решение союзников высадиться в Африке в 1942 г. Теперь не хватало сил и средств для создания мощной группировки войск и сил флота для вторжения во Францию.

И что же, второй фронт в 1943 г. не мог бы быть открыт? Исторические изыскания последних лет, факты показывают, что теоретически силы и средства для этого западные державы имели. Для этого у них было как будто все: и значительное превосходство в силах в воздухе и на море, и достаточное количество войск для создания в Западной Европе плацдарма и последующего наращивания сил и средств, и требуемое количество транспортных и высадочных средств, и возможность не позволить противнику сосредоточить необходимые войска в районе десантирования для противодействия союзникам. К началу 1943 г. численность вооруженных сил США составляла 5,4 миллиона человек. Американская армия имела 73 дивизии и 167 авиагрупп, английская насчитывала 65 дивизий. (В июне 1944 г. союзные силы вторжения имели всего 39 дивизий и части специального назначения.) В то же время Германия в 1943 г. уже не имела возможности адекватно противостоять, кроме Красной Армии, еще одному мощному противнику на другом сухопутном фронте.

«1943 год показал, — признавали немецкие историки, — что Германия более не располагала силами для того, чтобы одержать решающий военный успех на каком-либо театре военных действий».

Но все эти силы и средства антигитлеровской коалиции надо было собрать в единый кулак, а начать такое сосредоточение еще в 1942 г. Теперь же эти силы и средства были разбросаны на огромных пространствах, а главная группировка войск оказалась в Северной Африке. Вместо 1 миллиона солдат и из США в Англию было направлено только 500 тысяч.

«Американские ресурсы, предназначенные ранее для осуществления плана „Болеро“, — писал английский историк М. Говард, — были направлены на Тихий океан, Средиземное море и даже Средний Восток, и потому предложенив о вторжений) в Европу в 1943 г. являлось нереальным… Теперь на руинах прежней стратегии предстояло создать новую».

Но «новой стратегии» в Касабланке не было создано. По мнению ряда западных историков, в начале 1943 г. союзники должны, обязаны были резко сменить цели своей стратегии и сделать все возможное, чтобы открыть второй фронт уже в 1943 году, понять наконец «неэффективность тактики проволочек с открытием второго фронта». Даже с точки зрения эгоцентрических национальных интересов Запада стоило поспешить: отвлекаясь на продолжение средиземноморской политики, Англия и США делали Россию, в будущем господствующей державой на Европейском континенте, лишали себя возможности ускорить свое влияние на ход борьбы между СССР и Германией и тщательно выбрать тот момент, когда можно было бы высадиться во Франции.

Открытие второго фронта в 1943 г. давало союзникам последний шанс остановить Красную Армию «на Висле, а не на Эльбе».

Но этого не произошло. 18—25 мая 1943 г. в Вашингтоне состоялась очередная конференция руководителей США и Англии.

Английская сторона настаивала на том, чтобы считать главной целью на осень 1943 г. вывод Италии из войны, ибо, по словам Черчилля, это будет «лучшим способом облегчить положение на русском фронте» в этом году. Рузвельт был за «использование против врага всех людских резервов и военного снаряжения». Он считал, что независимо от дальнейших операций в Средиземноморье союзники будут располагать там избытком военных средств и людских ресурсов, который должен быть использован для подготовки к вторжению на Европейский континент. При этом президент подчеркнул, что лучшим средством борьбы против Германии является проведение операции через Ла-Манш.

В вопросе о сроках открытия второго фронта разногласия сводились к следующему: англичане хотели отложить операцию по вторжению в Западную Европу на неопределенный срок, а американцы предлагали назначить конкретное для нее время, но не ранее весны 1944 г. Поэтому было решено продолжать сосредоточение сил и средств в Англии, чтобы «начать операцию 1 мая 1944 г. с плацдарма на континенте, с которого можно было бы вести дальнейшие наступательные действия». В операции предполагалось участие 29 дивизий. Предусматривалась переброска на территорию Великобритании 7 дивизий после 1 ноября 1943 г. из района Средиземного моря, а также 3—5 дивизий из США ежемесячно.

4 июня в Москве было получено послание Рузвельта, в котором от своего имени и от имени Черчилля он извещал советское правительство о принятых в Вашингтоне решениях. Сообщалось также о мерах, предпринимаемых на Дальнем Востоке и в Африке, об их стремлении вывести в ближайшее время Италию из войны. Относительно нового срока открытия второго фронта, в 1944 г., Рузвельт писал:

«Согласно теперешним планам на Британских островах весной 1944 г. должно быть сконцентрировано большое количество людей и материалов, для того чтобы позволить предпринять всеобъемлющее вторжение на континент в это время».

11 июня глава советского правительства направил президенту США ответ на его сообщение о решениях, принятых в Вашингтоне. Текст этого ответа был также направлен Черчиллю. В нем указывалось, что новая отсрочка англо-американского вторжения в Европу «создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитами с крайним напряжением всех своих сил, и представляет Советскую Армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом».

«Нужно ли говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе —и в народе, и в армии —произведет это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии, принесшей столько жертв, без ожидаемой серьезной поддержки со стороны англо-американских армий…

Что касается Советского Правительства, то оно не находит возможным присоединиться к такому решению, принятому к тому же без его участия и без попытки совместно обсудить этот важнейший вопрос и могущему иметь тяжелые последствия для дальнейшего хода войны».

Английский премьер в ответном послании от 19 июня утверждал, что вывод Италии из войны позволит оттянуть с советско-германского фронта «гораздо больше немцев, чем при помощи какого-либо другого доступного средства».

Этот обмен посланиями еще более накалил обстановку: у западных союзников не было убедительных аргументов в оправдание нарушения ими обещания об открытии второго фронта в 1943 г. 24 июня Сталин писал У. Черчиллю (текст послания был направлен и Ф. Рузвельту):

«Должен Вам заявить, что дело идет здесь не только о разочаровании Советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать о том, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англоамериканских войск составляют небольшую величину».

Таким образом, летом 1943 г. вопрос об открытии второго фронта обозначил кризис отношений СССР с западными союзниками. А в это время на восточном фронте Красная Армия и вермахт готовились к решающей схватке 1943 года. В Москве понимали, что только крупный военный успех советских войск может, заставив союзников считаться с интересами СССР, создать предпосылки к скорейшему открытию второго фронта и к проведению согласованной коалиционной стратегии.

Таким грандиозным стратегическим событием стала Курская битва. Победа Красной Армии под Курском и выход на Днепр резко изменили стратегическую обстановку в пользу антигитлеровской коалиции, завершили коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Важным вкладом в этот процесс явились захват союзниками острова Сицилия и вторжение англо-американских войск на Апеннинский полуостров в августе — сентябре 1943 г.

Дальнейшее безостановочное продвижение советских войск к западным границам СССР не оставляло сомнений у мировой общественности, что вступление Красной Армии в страны Восточной Европы — дело недалекого будущего.

Стратегическая инициатива была окончательно закреплена за советскими вооруженными силами. Сложились благоприятные условия для развития общего стратегического наступления Красной Армии. Разгром вермахта на Курской Дуге до основания потряс третий рейх. Была похоронена вера в победу германского оружия. Усилились антифашистские настроения в стране. Упал международный престиж Германии. 25 июля в Италии был свергнут Муссолини. Другие сателлиты фашистской Германии начали лихорадочно искать выхода из войны или хотя бы ослабления связей с третьим рейхом. Испанский диктатор Франко спешно отозвал с восточного фронта остатки разбитой «Голубой дивизии». Маннергейм отклонил предложенную ему Гитлером должность главнокомандующего финскими и немецкими войсками в Финляндии. Венгерское правительство через своих представителей в Швейцарии начало искать контактов с Англией и США.

Победоносное наступление Красной Армии летом 1943 г. произвело большое впечатление на нейтральные страны, в частности, на Турцию, Швецию и Португалию. Правящие круги Турции окончательно убедились в том, что опасно связывать свою судьбу с Германией. Шведское правительство в августе объявило о запрете перевозок немецких военных материалов через Швецию. Португалия поспешила передать свои военные базы на. Азорских островах Англии.

Результаты Курской битвы, разумеется, изменили отношение союзников к СССР. Правящие круги США и Англии охватила паника: стало ясно, что «советские войска смогут самостоятельно… разгромить Фашизм и освободить Европу». А ведь беспокойство на этот счет началось еще раньше…

И только теперь, опасаясь выхода советских армий в Центральную и Западную Европу раньше их войск, западные союзники начали активную подготовку к вторжению в Северную Францию через Ла-Манш.

14—24 августа 1943 г. в Квебеке (Канада) собралась конференция глав правительств и представителей высшего командования США и Англии. Надо было избрать новый стратегический курс западных держав. Агентство Рейтер отмечало в те дни:

«Примечательно, что скорее летние победы Красной Армии, чем англо-американские успехи в Тунисе и на Сицилии, обусловили необходимость быстрого пересмотра планов союзников спустя всего десять недель после вашингтонской конференции».

Главным на конференции стал вопрос о времени открытия второго фронта. Черчилль не рискнул прямо выступить против известного ему мнения американцев о целесообразности вторжения во Францию в мае 1944 г. Но он сформулировал три основных условия, без которых, как он доказывал, эта операция невозможна:

1) значительно уменьшить мощь немецкой истребительной авиации в Северо-Западной Европе до начала наступления;

2) начать операцию только в том случае, если в Северной Франции будет не более 12 подвижных дивизий вермахта и немцы не смогут в ближайшие два месяца сформировать еще 15 дивизий;

3) для обеспечения снабжения через Ла-Манш иметь в начале операции хотя бы две плавучие гавани.

Эти условия, по существу, торпедировали идею открытия второго фронта в намеченные сроки. Американское руководство пришло к выводу о необходимости взять в свои руки стратегическое планирование предстоящих операций.

«Учитывая опыт 1942 г., когда решения, согласованные в апреле, были отменены в июле, — писал известный американский историк К.Р. Шервуд, — американские начальники штабов опасались, что Квебекская конференция закончится новым пересмотром уже принятого решения в пользу диверсионной, «эксцентрической операции» в районе Средиземного моря против «мягкого подбрюшья» Европы» (так Черчилль называл Балканы. — А.О.).

Был поднят также вопрос и о подготовке плана действий союзников на случай резкого ослабления сопротивления Германии на востоке или ее полного краха. Этот план (кодовое название «Рэнкин»), разработанный военными штабами союзников, был доложен главам правительств на конференции в Квебеке 13 августа 1943 г. Он предусматривал несколько вариантов незамедлительной высадки союзных войск в Западной Европе и ее быстрейшей оккупации в случае крупного стратегического успеха немцев или, наоборот, их резкого ослабления на восточном фронте.

Начальник штаба армии США Дж. Маршалл ставил тогда вопрос еще шире:

«В случае, если русские добьются подавляющего успеха, не окажут ли немцы содействия нашему вступлению в Германию для того, чтобы дать отпор русским?»

Там, в Квебеке, союзники впервые начали изыскивать ходы, «чтобы установить англо-американскую монополию на атомное оружие, которое в будущем должно быть направлено против СССР». Но там же они сами поставили вопрос и об открытии второго фронта в Северной Франции (если русские не одержат «самостоятельно полную победу раньше») в мае 1944 г. Предусмотрены были и операции в Италии с целью вывести ее из войны. Вопрос об открытии второго фронта был в центре внимания конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, состоявшейся в Москве в октябре 1943 г. Советские представители настояли на том, чтобы первым пунктом повестки дня стало «рассмотрение мероприятий по сокращению сроков войны против Германии и ее сателлитов». Но западные союзники упорно уклонялись от принятия каких-либо твердых обязательств перед СССР, в том числе и по открытию второго фронта в Европе весной 1944 г.

Вторжение в Западную Европу в районе, выходящем к границам Германии, конечно же, требовало согласованной с Советским Союзом стратегии в наступательных операциях Красной Армии и союзных сил. Операции следовало проводить в соответствии с единым стратегическим замыслом и по согласованным, хотя бы в общих чертах, планам. Все это могла решить окончательно только встреча глав правительств СССР, США и Великобритании.

Благодаря настойчивости советских представителей конференция все же завершилась подписанием «особо секретного протокола», в котором США и Великобритания подтвердили свое намерение осуществить наступление в Северную Францию весной 1944 г.

Однако вероятность новой отсрочки или каких-либо изменений в уже согласованной позиции оставалась. Это объяснялось стремлением британской стороны, и прежде всего Черчилля, сохранять свободу действий, не связывая себя какими-либо конкретными обещаниями. Согласно своей стратегии «непрямых действий», правительство Великобритании все равно было намерено главным направлением на весну и лето 1944 г. сделать Балканы, откуда оно планировало выйти к южным границам Германии. При этом, по мысли английского премьера, основную тяжесть сражений с немецкими войсками должны были взять на себя партизанские формирования Югославии и Греции, вооруженные американским оружием и сражающиеся под руководством английских военных инструкторов. Расчет был на то, что господство Британского флота на Средиземном море и англо-американской авиации позволило бы снабжать югославские и греческие партизанские силы вооружением и техникой и обеспечивать тыл со стороны Средиземного моря. Черчилль стремился таким образом установить английский контроль над Балканами.

Но не только о расширении влияния империи пеклись английские правящие круги. У них была еще одна цель: опередив Красную Армию, ослабить крепнущие связи народов Юго-Восточной Европы с Советским Союзом и установить в этих странах режимы с англо-американской ориентацией.

Особенно тревожили англичан события в Югославии и Греции: там освободительная борьба против фашистов сливалась с борьбой против монархических режимов, которые в статусе эмигрантских правительств пребывали пока в Лондоне.

Но правительство США считало, что средиземноморская стратегия Черчилля, которую оно поддерживало до середины 1943 г. — исчерпала свою эффективность. Вашингтон полагал, что войска западных союзников могут застрять на Балканах, в то время как Красная Армия освободит чуть ли не всю Европу. А второй фронт на Западе, писал американский историк Т. Хиггинс, как раз и давал возможность «не допустить Красную Армию в жизненно важные районы Рура и Рейна, чего никогда не достигло бы наступление со стороны Средиземного моря».

Окончательно вопрос о времени открытия второго фронта должен был решиться на конференции глав правительств СССР, США и Англии.

Но где проводить конференцию? Мнения глав правительств разделились. Черчилль предлагал провести ее на Кипре или в Северной Африке, Рузвельт называл Аляску. Сталин соглашался только на Москву, в крайнем случае — на Тегеран. Теперь он мог настаивать, а не просить. За летне-осеннюю кампанию советско-германский фронт отодвинулся на запад на 500—1300 км. Было освобождено две трети захваченной фашистами советской территории. Окреп советский тыл. Красная армия стала получать все необходимое для победоносного ведения войны. Она прочно удерживала стратегическую инициативу, проводила все новые и новые наступательные операции.

Для Сталина теперь было важно превратить военный успех в успех политический. Затем, надо было реализовать наконец то, над чем билась советская дипломатия вот уже два года: заставить союзников открыть второй фронт в Европе и признать границы Советского Союза 1941 г. Победная поступь Красной Армии позволяла уже не просить, не выражать пожелания, как в предыдущие годы, а требовать. Надо было показать и союзникам, и противникам, что СССР стал державой мировой величины, с которой нельзя не считаться.

Это понимал и президент США Рузвельт. Мотивируя насущную необходимость открытия второго фронта, он отмечал, что советские войска находятся всего лишь «в 60 милях от польской границы и в 40 милях от Бессарабии. Если они форсируют реку Бут, что они могут сделать в ближайшие две недели, — они окажутся на пороге Румынии».

Советское правительство знало, что шпаги интересов скрестятся на совещании «Большой тройки». Вот почему надо было выбрать такое выгодное для СССР место для переговоров, которое не помешало бы успеху советской политики. Таким местом Сталин избрал Тегеран. Иранская столица находилась в нескольких часах полета от Баку, и в Иране дислоцировалась достаточно крупная группировка советских войск. Посольство СССР в Тегеране, благоустроенное и расположенное рядом с английским посольством, создавало идеальные условия для переговоров. Ну а в случае изменения военной обстановки можно было бы быстро возвратиться в СССР. Несмотря на возражения Рузвельта и Черчилля, которых Тегеран устраивал меньше всего, Сталин настоял на своем.

Встреча глав правительств СССР, США и Великобритании состоялась в Тегеране с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. Черчилль продолжал превозносить «периферийную» стратегию. Рузвельт, будучи прежде всего за высадку на севере Франции и оккупацию совместно с Англией большей части Европы, не исключал и возможности проведения перед этим частной операции в районе Адриатического моря. Сталин твердо стоял на том, что «наилучший результат дал бы удар по врагу в Северной или Северо-Западной Франции», которая является «наиболее слабым местом Германии».

На Тегеранской конференции советская делегация добилась многого. Был решен важнейший вопрос об открытии в Западной Европе второго фронт в мае 1944 г., а «средиземноморская стратегия» Черчилля потерпела крах: Рузвельт поддержал Сталина. Было достигнуто взаимопонимание по советским предложениям о послевоенных границах СССР. Здесь главной проблемой были границы с Польшей. Советской делегации удалось добиться желаемого результата. Союзники согласились с тем, что советско-польская граница должна проходить по «линии Керзона», а западная граница Польши — по Одеру, как предложил Сталин.

В важнейшем итоговом документе «Военные решения Тегеранской конференции», не подлежавшем опубликованию, указывалось, что «операция „Оверлорд“ будет предпринята в течение мая 1944 г. вместе с операцией против Южной Франции. В этом документе было зафиксировано и заявление Сталина о том, что „советские войска предпримут наступление примерно в то же время с целью предотвратить переброску германских сил с восточного на западный фронт“.

Созыв конференции и ее итоги — свидетельство признания правительствами США и Англии того огромного вклада, который Советский Союз вносил в дело разгрома блока агрессоров, признания невиданно возросшей роли СССР в решении международных проблем.

Установление твердого срока открытия второго фронта в Западной Европе было существенным достижением советской дипломатии. Впервые за годы войны были согласованы основные планы действий вооруженных сил СССР, США и Великобритании в войне против общего врага.

Тегеранская конференция показала, что западные союзники полностью осознали первостепенную роль Советского Союза в общих действиях антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что на авансцену истории вышла держава мирового значения. Стало ясно, что Москве уже нельзя диктовать свои условия, как это было в предыдущие годы. Нельзя потому, что Красная Армия доказала на деле на полях сражений свою решающую роль в борьбе с вермахтом, а Советский Союз как государство показал свои огромные возможности, стал одной из ведущих стран антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что скорейшее открытие второго фронта— это последний шанс для США и Великобритании «встретиться с Красной Армией на Висле, а не на Эльбе». Совершенно очевидно было и то, что фронт в Западной Европе уже не сможет стать первым, главным, решающим. Он сможет сыграть лишь вторую, вспомогательную роль, ускоряющую победу над германским фашизмом.

Александр Орлов
ЗА КУЛИСАМИ ВТОРОГО ФРОНТА