Устройство
Палата пробуждения должна располагаться вблизи от операционной, в идеале - непосредственно внутри ее зоны. Преимущество такого расположения - чрезвычайно важный выигрыш во времени: в случае необходимости можно быстро перевести больного в операционную, а члены операционной бригады могут так же быстро подойти к больному после вызова. Весьма желательно, чтобы на этом же этаже находились необходимые диагностические подразделения (например, рентгенологические и лабораторные). Транспортировка больного в критическом состоянии с помощью лифта или по длинным коридорам сопряжена с повышенным риском осложнений.
Отсутствие перегородок между кроватями позволяет наблюдать одновременно за всеми больными. Вместе с тем, как минимум одна кровать должна быть отграничена перегородками от других - на нее помещают больных, нуждающихся в изоляции в связи с инфекцией. Согласно стандартному подходу, число кроватей в палате пробуждения составляет 1,5 х число операционных. Пространство вокруг кровати должно быть хорошо освещено. Вокруг нее должно быть достаточно места, чтобы свободно подойти к больному со всех сторон, несмотря на подставки для капельниц, аппарат ИВЛ, портативный рентгеновский аппарат; согласно инструкциям расстояние между кроватями должно быть не менее 2 м, а площадь на одного больного - не менее 11 м2. Рядом с каждой кроватью должно находиться несколько электрических розеток, а также выходные отверстия централизованной подачи кислорода, воздуха и вакуума.
Оборудование
Желательно (но не обязательно), чтобы у каждой кровати находился пульсоксиметр, ЭКГ-монитор и автоматический измеритель АД. Следует подчеркнуть, что в ранней фазе пробуждения пульсок-симетрию следует проводить каждому больному. Старые инструкции, согласно которым полный набор мониторов должен приходиться на каждые две кровати, потеряли свою силу, поскольку большинство серьезных осложнений в палате пробуждения обусловлены неадекватным мониторингом. На случай отказа автоматического измерителя АД следует иметь в запасе ртутный и анероидный сфигмоманометры. Необходимо иметь мониторы с двумя или более каналами для измерения инвазивного давления: АД, ЦВД, ДЗЛА, ВЧД. Для измерения температуры можно использовать термочувствительные полоски, но они могут не обладать достаточной точностью; если высока вероятность гипо- или гипер-термии, лучше применять ртутные или электронные термометры. Необходимы приборы для согревания больных (одеяла с форсированной подачей согретого воздуха, нагревательные лампы, согревающие/охлаждающие одеяла).
Палата пробуждения должна снабжаться оборудованием независимо от операционной. Список необходимого оборудования: носовые канюли для подачи кислорода, лицевые маски, рото- и носоглоточные воздуховоды, ларингоскопы, эндотрахеальные трубки и дыхательные мешки. Обязателен богатый выбор катетеров для катетеризации периферических и центральных вен, артерий, легочной артерии. Необходимо иметь оборудование для эндокардиальной и наружной ЭКС, дефибриллятор, тележку с оборудованием и лекарственными препаратами для специализированных реанимационных мероприятий (глава 48), инфузионные насосы. Следует время от времени проверять состояние оборудования. Необходимо иметь наборы для трахеостомии, дренирования плевральной полости и венесекции.
Рядом с палатой пробуждения должно находиться оборудование для интенсивной респираторной терапии: ингаляторы и распылители бронходилататоров, приборы для самостоятельного дыхания под постоянным положительным давлением в дыхательных путях, аппараты ИВЛ. Бронхоскоп желателен, но не обязателен.
Персонал
Медицинские сестры, работающие в палате пробуждения, обязательно должны быть обучены наблюдению и уходу за больными в раннем послеоперационном периоде. Они должны уметь обеспечивать проходимость дыхательных путей, проводить специализированные реанимационные мероприятия, ухаживать за ранами и дренажами, своевременно распознавать послеоперационное кровотечение.
Работой палаты пробуждения должен руководить анестезиолог. Наличие в палате пробуждения работающего на полную ставку штатного врача-анестезиолога целесообразно в крупных хирургических центрах, но необязательно в небольших. Принципы ведения больного в палате пробуждения такие же, как в операционной. Тактика ведения должна быть согласована между анестезиологом, хирургом и тем или иным консультантом. Анестезиолог решает проблемы, связанные с анальгезией, дыхательными путями, кровообращением, дыханием и обменом веществ, в то время как хирург - обусловленные непосредственно хирургическим вмешательством.
Если предположить, что операция в среднем длится 2 ч, а пребывание в палате пробуждения - 1 ч, то на каждых двух больных в палате пробуждения должна приходиться одна сестра. Необходимо, чтобы в палате пробуждения работало не менее 2-х сестер: если одна сестра будет вынуждена заниматься только одним больным (ввиду тяжести состояния), то вторая обеспечит адекватное наблюдение и уход за остальными. Это положение важно и с юридической точки зрения, поскольку нехватка персонала является одной из важнейших причин тяжелых осложнений в палате пробуждения. Если часто проводятся вмешательства у детей или кратковременные операции, то на каждого больного в палате пробуждения должна приходиться одна сестра. Одну из сестер следует назначить старшей.
Доставленный обязательно в сопровождении сестры или врача в палату больной после наркоза должен быть уложен без подушки и тепло укрыт. Пока не наступило полного возвращения сознания, больной должен быть все время под наблюдением.
При возбуждении больного удерживают, чтобы он не вставал. Голову больного кладут на бок и под нее подстилают полотенце на случай рвоты . Для той же цели в палате должен быть наготове лоточек. В большинстве случаев довольно быстро после прекращения наркоза наступает пробуждение. В некоторых случаях больные вслед за тем погружаются в глубокий сон. Если наркотизированный спит спокойно, то будить его не следует.
В послеоперационном периоде больному грозит ряд осложнений, находящихся в прямой зависимости от обезболивания. В первые часы после наркоза при непринятии соответствующих мер больному грозит задушение вследствие западения языка. Внимательное наблюдение, правильная установка нижней челюсти, в крайнем случае, вытягивание языка легко предупреждают это осложнение.
Наиболее мучительное из всех посленаркозных явлений - это рвота, зависящая как от местного раздражения слизистой желудка проглоченным во время наркоза, или выделяемым слизистой наркотиком, так и от общего действия наркотика на организм. Посленаркозной рвоте предшествует тошнота, что и отличает ее от рвоты, указывающей на осложнения от операции (перитонит, кишечная непроходимость). Обычно она продолжается первые сутки и к утру после операции прекращается. Надежных мер как предупреждения, так и лечения ее нет, но все-таки обычно, чтобы избежать рвоты, больного кладут без подушки, если возможно, на правый бок, не поднимают головы при наложении повязки, осторожно перекладывают больного, проветривают комнату. Чтобы предупредить попадание рвотных масс в дыхательное горло, голову больного поворачивают набок (лучше влево).
Если отсутствуют противопоказания в связи с операцией, при упорной посленаркозной рвоте применяют промывание желудка.
Если рвота в течение 2-4 дней не кончается, то это обычно связано уже с осложнениями (воспаление брюшины, ослабление двигательной способности желудка, кишечная непроходимость).
В первые часы после операции больной нередко возбужден. Он может вскочить, сорвать повязку и вообще причинить себе повреждения. В это время больного надо осторожно удерживать и особенно внимательно следить за ним.
У многих больных после возбуждения остаются неприятные ощущения: тяжесть в голове и головная боль, тошнота, шум в ушах, головокружение, неприятные ощущения запаха выдыхаемого наркотика; такие неприятные посленаркозные ощущения продолжаются иногда несколько дней.
Ряд осложнений наступает через несколько дней после наркоза. К этим осложнениям надо отнести жировое перерождение печени, сердца и почек, в особенности же осложнения со стороны легких (бронхиты и пневмонии). Осложнения часто требуют последующего длительного лечения, а у ослабленных больных иногда могут быть опасными для жизни.
Для предупреждения в послеоперационном периоде осложнений со стороны легких больному дают дышать углекислотой и проводят, если позволяет состояние больного, дыхательную гимнастику.
История использования наркоза во время операций насчитывает более 160 лет. Ежегодно в мире проводятся сотни тысяч хирургических вмешательств, во время которых пациентам вводятся вещества, погружающие их в сон и избавляющие от боли. С применением наркоза до сих пор связано немало мифов и заблуждений. Прокомментируем самые популярные из них.
Источник: depositphotos.com
Наркоз дает множество осложнений
На первых этапах развития анестезиологии побочные эффекты в ходе применения общего наркоза возникали в 70% случаев. Сегодня осложнения подобного рода наблюдаются у 1-2% пациентов, подвергнутых хирургическому вмешательству с использованием наркоза. Как правило, это аллергические реакции на вводимые вещества. Если операция осуществляется при участии опытного анестезиолога-реаниматолога, тяжелых последствий обычно удается избежать. Самым серьезным осложнением при наркозе является анафилактический шок, но он встречается лишь у одного больного из десяти тысяч.
После наркоза некоторые пациенты испытывают недомогание, которое проявляется рвотой, тошнотой, головокружением, болью при глотании, временным снижением памяти или спутанностью сознания. Все эти симптомы исчезают в течение нескольких часов после пробуждения.
Вопреки распространенному мнению, общий наркоз не оказывает негативного воздействия на умственную деятельность.
Применение наркоза не всегда оправданно
В отечественной медицине сложилась скорее обратная ситуация. До сих пор многие лечебные манипуляции в нашей стране осуществляются без обезболивания, что чрезвычайно тяжело для пациентов и крайне неудобно для врачей. Такое положение дел особенно характерно для стоматологии: в течение многих десятилетий почти все виды стоматологического лечения (в том числе весьма болезненные) проводились «по живому». Сегодня российские доктора стараются применять более щадящие методики. Происходят перемены в лучшую сторону, но пока довольно медленно.
Можно не проснуться после наркоза
Подавляющее большинство смертей пациентов во время операций никак не связано с действием медикаментов, которые используются для наркоза. Чаще всего причинами летального исхода становятся непредвиденная ситуация, сложившаяся в процессе вмешательства, и пресловутый человеческий фактор. Во время операции жизнь больного в полном смысле слова находится в руках анестезиолога-реаниматолога. К сожалению, дефицит таких специалистов в отечественных больницах составляет около 50%. До тех пор, пока эта проблема не решена, сохраняется риск, что перегруженный работой анестезиолог не вовремя отвлечется от очередного пациента или допустит какой-нибудь промах.
До изобретения наркоза пациенты редко выживали во время и после операций
В значительной степени это так. В эпоху, когда хирургические вмешательства проводились без обезболивания, при операциях выживало не более 30% больных. Вероятность того, что пациент не перенесет болевого шока, была очень велика, и шансы на выживание напрямую зависели от квалификации и скорости работы врача.
Под наркозом у человека возникают эротические видения
Побочный эффект такого рода действительно иногда встречается при использовании для наркоза сомбревина – препарата, который до недавних пор применялся при проведении краткосрочных хирургических вмешательств. Сейчас сомбревин запрещен в связи с высоким риском появления аллергических реакций и большим количеством противопоказаний.
Действие наркоза может прерваться во время операции
Опытный анестезиолог заранее подбирает необходимые для наркоза препараты и рассчитывает их дозировку, исходя из веса пациента и особенностей его состояния. Во время операции медикаменты подаются в кровоток больного с помощью автоматических дозаторов, а аппаратура, отслеживающая жизненно важные параметры, контролирует количество поступающих растворов и корректирует процесс при любом отклонении от нормы. Поэтому утверждение о том, что можно проснуться до окончания операции из-за «нехватки наркоза», не соответствует действительности.
Когда-то боль при операциях считали искуплением грехов, а врачей, которые пытались от нее избавить — шарлатанами или еретиками. Сегодня ни одна хирургическая операция не обходится без наркоза, и наше поколение, к счастью, забыло о тех муках, которые переживали пациенты в «донаркозную» эпоху. Однако состояние наркотического сна до сих пор остается для человека загадочным.
Трудно себе представить, как проходили хирургические вмешательства до появления надежных средств обезболивания. В те времена шутили, что для операции нужно две дозы алкоголя: одна — пациенту, а другая врачу — чтобы не отвлекаться на крики. Смертность пациентов во время операций достигала 70%, во многом, за счет болевого шока.
Знахари пытались решить проблему боли, лишая человека сознания. Для этого применяли любые доступные на тот момент средства: били по голове, душили, сдавливая сонные артерии, или выпускали часть крови, пока больной не лишится чувств. Применяли алкоголь и наркотические вещества, которые затуманивали сознание и вводили пациента в состояние эйфории. Не удивительно, что после такого лечения выживали единицы.
Наркоз был введен в широкую медицинскую практику только в середине 19 века и с тех пор постоянно совершенствовался. Сейчас в арсенале врачей-анестезиологов более полутора десятков средств, которые блокируют болевые рецепторы, прекращают проведение болевых импульсов по нервам и даже нарушают восприятие боли на уровне головного мозга. Каждый из способов и видов анестезии имеет свои особенности.
Местная анестезия
Местная анестезия — один из самых простых, быстрых и, потому, распространенных видов обезболивания. Историческим прообразом современных местных анестетиков был сок из листьев коки, содержащий кокаин. Это вещество вызывало быстрое онемение и позволяло проводить операции даже на глазах. Вскоре выяснились опасные побочные действия наркотика, и кокаин заменили более безопасные синтетические препараты: дикаин, новокаин, лидокаин, прокаин, которые используются в медицине до сих пор.
Лекарство вводится непосредственно в место будущего разреза. Препарат насыщает ткани и блокирует болевые рецепторы, вызывая чувство онемения. При этом могут сохраняться ощущения от прикосновения или давления, но боли быть не должно. В зависимости от вида анестетика эффект от местной анестезии может длится от 10-15 минут до нескольких часов.
Наибольшее развитие местная анестезия получила именно в нашей стране. Русские и советские врачи проводили сложнейшие операции на легких, органах живота и даже сердце под местным обезболиванием. Сейчас, с развитием других видов анестезии, местное обезболивание применяется в основном при небольших операциях: лечении панариция, удаления липомы , экстракции зуба и др.
Регионарная анестезия
Регионарная анестезия — это обезболивание целой области тела: пальца, кисти, всей руки или ноги. Для этих целей препарат с помощью длинной иглы вводят в место проекции нерва или нервного сплетения, отвечающего за работу нужной части тела. Обычно вместе с обезболиванием наступает обездвиживание, так как двигательные и чувствительные волокна нерва проходят в одном пучке.
Самые трудоемкие, но в тоже время распространенные сейчас виды регионарной анестезии: спинальная и эпидуральная. В обоих случаях препарат вводят в пространство рядом с самым крупным нервным стволом организма — спинным мозгом. Эффект распространяется на всю часть туловища ниже места укола, например, на ноги и нижнюю часть живота.
Эпидуральная анестезия считается более «мягкой» и реже сопровождается осложнениями. После укола иглу заменяют на тонкий гибкий катетер, по которому, при необходимости, подают новую порцию анестетика, что позволяет продлить операцию. Однако эпидуральная анестезия не применима при срочных вмешательствах, так как обезболивающий эффект от нее развивается в течение получаса. Спинальная анестезия действует практически мгновенно, но сложнее в исполнении. Это один укол, которого хватает на 3-4 часа.
Оба вида анестезии обычно используются для обезболивания родов, кесарева сечения, а также операций на органах нижней части живота и нижних конечностях. Наиболее частым осложнением после спинальной и эпидуральной анестезии является головная боль. Это осложнение не опасно и проходит обычно в течение 24 часов. Для снятия головной боли применяют обычные анальгетики в таблетках.
Общая анестезия
Наркоз или общая анестезия — самый сложный и ответственный вид обезболивания. Вводит в наркоз врач-анестезиолог, который будет рядом с пациентом на протяжении всей операции, чтобы следить за его состоянием.
Во время наркоза человек находится без сознания. Все что происходит с ним в этот момент не сохраняется в памяти. Под действием коктейля из препаратов расслабляются мышцы, теряется способность двигаться и совершенно пропадают ощущения. Такое состояние полностью обратимо и длится до тех пор, пока в организме поддерживается нужная концентрация средств для наркоза. Эти вещества вводят через дыхательные пути — во время масочного или ингаляционного наркоза, а также с помощью инъекций — внутривенно или внутримышечно. Часто эти способы комбинируют.
Сам наркоз состоит обычно из нескольких этапов. Сначала человека укладывают на согретый с помощью специального матраса операционный стол. Руки и ноги фиксируют, так как введение в наркоз часто сопровождается периодом двигательного возбуждения. После, подают вводный наркоз. Для этого используют маску с дыхательной смесью, которую подносят к лицу, или делают внутривенный укол. Для легких и быстрых вмешательств вводного наркоза бывает достаточно. Если планируется сложная операция, то глубину наркоза постепенно увеличивают, добавляя наркотические препараты.
Следующим этапом становится интубация трахеи — введение через рот в дыхательные пути специальной трубки. К этой трубке подсоединяется аппарат искусственного дыхания, так как в состоянии глубокого наркоза человек не может дышать самостоятельно.
На протяжении операции анестезиолог постоянно следит за жизненными процессами пациента, обычно, с помощью специальной аппаратуры, которая автоматически выполняет измерение пульса, давления, концентрации кислорода и углекислого газа в крови и выдыхаемом воздухе, записывает электрокардиограмму, а также биопотенциалы головного мозга. По последним врач определяет спите вы или нет, чувствуете ли боль, то есть насколько эффективен наркоз. Если что-то не так, врач увеличивает или уменьшает концентрацию наркозных препаратов.
Интранаркозное просыпание — одно из самых редких, но часто обсуждаемых осложнений общей анестезии. Такое осложнение бывает при неправильной комбинации трех основных компонентов наркозной смеси:
- обезболивающего,
- снотворного,
- препарата для расслабления мышц туловища.
Самые тяжелые последствия для психики бывают при нехватке снотворного элемента наркозного коктейля, когда происходит пробуждение и восстановление болевой чувствительности, на фоне полной парализации тела: когда человек не может пошевелиться, чтобы позвать на помощь.
По статистике, проснуться во время наркоза можно в 1 случае на 19 000. В группе риска — люди с выраженным ожирением , болезнями сердечно-сосудистой системы, подвергающиеся тяжелым операциям на сердце и женщины во время кесарева сечения.
Можно ли заснуть навсегда?
Риск смертельных осложнений после общего наркоза безусловно существует, но он невелик и с каждым годом уменьшается. Сейчас, это 1:200 000 — 1:300 000 случаев при плановых операциях. Чаще всего трагические случаи возникают, когда хирургам и анестезиологам приходится работать в спешке, при экстренных операциях. Тогда риск ошибок и осложнений со стороны организма возрастает.
Нужен ли наркоз или нет, и каким он будет, решать — врачу. Личные предпочтения пациента не должны влиять на этот выбор. Это правило нередко нарушается в платных клиниках, которые работают по принципу: кто платит, тот и заказывает музыку. Боясь боли, некоторые из нас «покупают» себе наркоз в тех случаях, когда вполне можно было бы обойтись более безопасным способом обезболивания или совсем без него.
Особенно часто люди предпочитают «усыплять» своих детей при посещении стоматолога, боясь слез и криков любимого чада. Хотя сами в детстве дергали себе зубы «за ниточку». Плохо, когда подготовка к лечению оказывается сложнее, чем сама операция.
Как нам реанимировать кадры в медицине?
Редкий случай: в редакцию написал врач. Да не простой, а детский анестезиолог-реаниматолог, врач высшей категории Владимир КОЧКИН. Кроме того, Владимир Станиславович заведует отделением анестезиологии-реанимации, руководит операционным блоком Российской детской клинической больницы (знаменитой РДКБ). А размышления его посвящены не рутинным внутренним проблемам, а тонкостям и мифам, окружающим одну из самых незаметных в медицине профессий - анестезиолога-реаниматолога.
Нам удалось пообщаться с Владимиром Станиславовичем и прояснить некоторые его позиции. От какого наркоза «сносит крышу»? Что это за «тоннели» и «ангелы», которые видятся пациентам при получении наркоза? Зачем детям клоуны перед операцией и мультики в «палате пробуждения» после нее?
«Во время наркоза человек находится в зоне риска - между жизнью и «нежизнью»
Вряд ли пациенты, решившиеся «ложиться под нож», думают о том, а кто будет давать им наркоз и возвращать (в случае чего) с того света? Их больше волнует, какой хирург будет делать операцию. Что очень огорчает анестезиологов-реаниматологов.
Мы всегда в тени лечащего врача, - с сожалением констатировал анестезиолог-реаниматолог Владимир Кочкин в своем послании в редакцию. - А ведь ответственность за жизнь во многом лежит именно на нас. Как часто говорят: «Хирург разрезал, сделал свое дело, зашил и ушел». А анестезиолог-реаниматолог все время держит в руках ниточку чьей-то жизни. Но благодарности пациентов не дождешься. Лечащий врач для больного - это Бог, а анестезиолог - всего лишь вспомогательный инструмент.
Может, мало кто из непосвященных знает, что это за профессия такая - анестезиолог-реаниматолог? - спросила я у Владимира.
Думаю, долго объяснять не надо: название говорит само за себя. На практике анестезиолог решает две основные задачи: обеспечить необходимый уровень обезболивания и миорелаксации (расслабление скелетных мышц) во время хирургических операций, травматичных и болезненных манипуляций, обеспечить безопасность пациента на операционном столе и контроль процедур, требующих дополнительного анализа состояния пациента (переливание крови, введение контрастных веществ при КТ и пр.). Любая операция - это всегда стресс. Особенно для ребенка. Задача, как видим, сверхважная. Анестезия - это и есть защита жизненно важных функций от операционного стресса. А реанимация - «протезирование» жизненно важных функций. Спасение жизни людей всегда будет востребовано.
Но не всякий наркоз может подойти пациенту. Не менее важна и доза: если переборщить, то человек может и не проснуться. Разве не так?
Любой наркоз связан с риском. Одна из больных тем для анестезиологов - интраоперационное пробуждение, когда пациент внезапно просыпается посередине операции. Явление редкое и крайне нежелательное: наркоз действует на пациента лишь частично - и во время операции человек может прийти в сознание и обрести чувствительность. Но мышцы его остаются парализованными, и он не в состоянии ни кричать, ни двигаться, чтобы подать знак хирургу. Кстати, 70% исков в данной области в США связаны именно с этим. В России такой статистики нет. У меня лично был только один случай с 10-летним мальчиком, который рассказал, что во время операции слышал, о чем говорят в операционной. Вот главная задача анестезиолога - так просчитать и продумать наркоз, чтобы пациент проснулся вовремя - не до операции, не в течение ее, а ровно тогда, когда закончены все болевые манипуляции.
- Что сегодня используется для отключения сознания человека перед операцией? Есть ли безопасные анестетики?
Я категорически против кетамина, который льется рекой в нашей стране! В Америке людям, получившим кетаминовый наркоз, не разрешают работать в госучреждениях. А у нас кетамин применяют при абортах и даже при операциях детям. Особенно в регионах. У меня в отделении этот препарат назначается в двух случаях: при экстренных ситуациях, когда пациент находится в шоке, и больным с диагнозом «олигофрения», которым он уже не может навредить. В РДКБ мы отказались от него в 2005 году, в США его не применяют с 1999 года. Все знают об отрицательных свойствах этого препарата, дающего расстройства более чем на полгода. Но что делать врачу, когда у него нет ничего другого под рукой? Поэтому анестезиологи всегда перед операцией берут согласие у родителей и предупреждают о последствиях.
Знаю, что под воздействием наркоза человек находится в зоне риска - между жизнью и «нежизнью». Многие пациенты после операции говорят, что, «засыпая», видели тоннель. Думаете, это - фантазии? Ничуть. И у меня во время операции с применением фторотана (ингаляционного наркоза) было «видение» тоннеля, уходящего в точку. Было мне тогда 6 лет. До сих пор помню. Душа ли это летит или сознание противится своей беспомощности и выстраивает защитные барьеры? Галлюцинации подобного рода - с видением ангелов, с путешествием по потустороннему миру, с переворачиванием тела в пространстве, с полной потерей координации - бывают, кстати, на фоне применения кетамина. Это довольно старый и, увы, распространенный препарат. Кетамин вызывает сильные галлюцинации и синдром страха. Человек после такого наркоза может несколько суток пребывать в прострации.
- Сплошные минусы от этого кетамина. Почему тогда от него не откажутся совсем и не заменят чем-то другим?
Достоинство кетамина по сравнению, скажем, с препаратами морфинового ряда в том, что гидрохлорид не имитирует никаких жизненно важных компонентов обмена веществ в человеческом организме, полностью выводится почками за несколько часов после приема, а потому не вызывает ни физиологического привыкания, ни «ломок» при прекращении приема. Беда в том, что психологическое привыкание к кетамину куда сильнее многих других пристрастий - даже таких, при которых метаболический абстинентный синдром доставляет тяжелые страдания при отказе от вредной привычки (курение, алкоголь, опиаты). Единственный известный мне способ преодолеть привычку состоит в перемене места жительства - переселении в те страны или города, где препарат невозможно достать. Живя в городе, где кетамин легкодоступен, наркоман практически начисто лишен возможности преодолевать свое пристрастие, какие бы амбулаторные или стационарные лечебные процедуры ни проводились.
- Тогда какой анестетик наиболее безопасен? Не секрет, бывают осложнения после наркоза...
За время существования анестезиологии как науки было перепробовано много препаратов, некоторые из них вызывали галлюцинации, анафилактический шок. Но при всем этом надо сказать, что количество тяжелых осложнений от наркоза на 30% меньше, чем осложнений от операций. В чем состоит, собственно, анестезия? Первое - защитить психику пациента, выключить сознание. Но даже при отключенном сознании остается поток болевых импульсов, нужно их блокировать. Аналгезия, блокада болевых импульсов, достигается либо применением центральных анальгетиков (морфий, промедол и другие синтетические препараты) либо путем регионарной (местной) анестезии. В понятие «общая анестезия» входит полное выключение сознания.
- Опасен ли наркоз для маленьких детей? И что они вспоминают после наркоза?
Если грамотный анестезиолог и правильный препарат, это ни в коей мере не может нанести вреда ребенку. Анестезиологи особенно внимательно следят за свободной проходимостью их дыхательных путей. У малышей очень узкие дыхательные пути, и поэтому чаще всего им проводят так называемый эндотрахеальный наркоз, когда вводится трубочка в трахею, через которую они дышат. После анестезии у детей могут возникать нарушения памяти, сознания, у маленьких пациентов возможно нарушение биологического ритма сна и бодрствования. Все зависит от того, какой именно препарат был использован. У нас сейчас максимально широко применяется ингаляционный анестетик. Когнитивные расстройства (мозговых функций - мышления, памяти, речи и др.) после его применения минимальны.
А после операции многие вообще ничего не вспоминают. Кто-то рассказывает о необычном свете - мягком, приятном, который их обволакивает. Кто-то слышит музыку и голоса.
«Ребенок забывает о предстоящей операции, играя вместе с больничными клоунами»
В руководимом Владимиром Кочкиным отделении анестезиологии-реанимации РДКБ есть и палаты пробуждения, игровая, в которой ребенок забывает о предстоящей операции, играя вместе с больничными клоунами. «Сколько было сломано копий за создание этих палат! - вспоминает Владимир Станиславович. - Спасибо главному врачу РДКБ профессору Николаю Николаевичу Ваганову, который в нарушение имеющихся инструкций пошел на организацию этих структур. Теперь они включены в порядки и законодательно утверждены, но с оговоркой «на усмотрение руководителя учреждения». Наш усмотрел. Спасибо.
- Как ведут себя дети перед операцией?
Знаете, в нашем отделении дети вообще не плачут. Могут поскулить немного, но чтобы плакать - от боли или от страха - нет! А для чего тогда нужны мы, анестезиологи? Ведь мы же еще выполняем параллельно роль психотерапевтов. Дети очень разные - и груднички, и подростки. Капризные и терпеливые. Невозможно полюбить всех - это было бы неправдой. Но утешить, приласкать, развеселить - это умеют все сотрудники моего отделения. Очень важно, чтобы перед операцией у ребенка были приятные, радостные ощущения. Именно поэтому в предоперационной палате мы им ставим старые добрые мультики, даем смешные плюшевые игрушки. Все это помогает ребенку успокоиться.
После операции дети меняются. Они становятся взрослее, как люди, которые справились с труднейшим делом. Очень важно их похвалить. Дети выздоравливают, уезжают, а потом присылают подарки, свои фотографии, поздравления с праздником. Ведь многие оперируются у нас не по одному разу. Все храню в кабинете… Там у меня настоящий музей. Очень много приезжает детдомовских ребятишек. Они никогда не плачут и всегда идут к врачу с доверием. Для них нет чужих, для них все свои. Это очень благодарные пациенты.
Есть еще одно необходимое условие, которое неукоснительно соблюдается в моем отделении, - ребенок максимально долго, насколько это возможно, должен находиться вместе с родителями. Поэтому родители находятся и в игровой, и в палате премедикации (наркозной комнате), они сопровождают ребенка в операционную, и дети засыпают на руках у родителей и просыпаются у них на руках в палате пробуждения. Ребенок открывает глаза, и кроме родителей видит веселых клоунов. Константин Седов - первый профессиональный больничный клоун - вместе со своими подвижниками пришел к нам давно. То, что делает он для больных ребятишек, не сделает ни один психотерапевт.
«Смотрю на своих коллег и думаю: кто следующий положит заявление на стол?»
Владимир Станиславович, ваша профессия крайне сложная и ответственная. И, как вы говорите, непрестижная. Наверно, и желающих идти на такую работу немного?
И те, кто приходит, не выдерживают. В руководимом мною отделении сегодня работает 14 врачей (в начале года было 19); 40 медсестер (полгода назад было 57). Есть дефицит кадров, и очень ощутимый. Каждое утро я собираю врачей, даю им план операций и свои пожелания, кого на какую операцию поставить. Смотрю на них и думаю, кто следующий положит заявление на стол?
- Дело в оплате труда? В оснащении? Или в чем-то другом?
Технически наше отделение оснащено очень хорошо, регионам такое и не снилось. Располагаем оборудованием, можно сказать, мирового уровня. А уж по качеству оказания медпомощи мало кто с нами сравнится. Проблема в другом - уровень зарплаты детского врача-анестезиолога в среднем по России на две ставки - максимум 25 тысяч рублей. В нашем отделении такой врач получает 40–60 тысяч рублей. Но... Это все равно одна из самых низких зарплат врача-анестезиолога по Москве. Специалисты взрослой анестезиологии получают больше. Вот и уходят мои доктора во взрослые отделения. Регулярно ищу пополнение, ищу по всей России. К нам приходят в основном выпускники лечфаков, а мне-то нужны педиатры! Приходится доучивать, переучивать, очень много времени уходит на стажеров. Сегодня у меня 4 ординатора и 6 интернов.
- Считается, что общий уровень молодых медиков сейчас резко снизился. Как вы думаете, почему?
Студенты мало читают, даже по специальности. Хотя сегодня выходит масса интересных материалов об исследованиях, открытиях - только читай. Не читают! Как шутят сами анестезиологи, наркоз во многом не наука, а искусство. И, как у всякого искусства, у него есть своя история, которая уходит далеко в глубь веков. Неверно думать, что наши пращуры все резали по живому. На одной из конференций мне передали переходящий приз - осиновое полено, первый «анестетик». Есть такое понятие «рауш-наркоз» (наркоз оглушением). Когда-то перед сложной операцией пациента били киянкой по затылку, и происходило отключение минут на 10–15. В этих же целях использовали корень мандрагоры (обладает психотропным свойством). Потом перешли к более «продвинутым» анестетикам - вытяжкам из листьев коки. Кокаин быстро затуманивал сознание, но вызывал такое же быстрое привыкание. Использовали и яд кураре (индейцы добывали его из коры дерева).
- Хорошими специалистами, как известно, не рождаются...
В нашей области мало знать анестезиологию. Не менее важно иметь еще и характер. Лично я при первом же знакомстве могу определить, хороший это будет анестезиолог или нет. Чрезмерно самоуверенных, как и неуверенных, сразу отговариваю. В моей практике был случай: врач пришел к нам со «скорой». Но ему настолько были безразличны дети, что я вскоре предложил ему уйти. А еще он не дружил с дисциплиной. Что недопустимо в нашем деле: врач анестезиолог-реаниматолог каждую минуту должен быть готов к неожиданностям. И вообще готов ко всему.
Кстати, профессию Владимира Кочкина, как считает он сам, определил господин случай. «Случай играет большую роль в нашей жизни, - считает он. - Но ведь и случай «выбирает» нас не случайно. У меня был диплом врача-педиатра, а потом поступил в ординатуру, которую проходил на базе Детской больницы имени Н.Ф.Филатова. Руководил там всей анестезиологией-реаниматологией профессор В.А.Михельсон - выдающийся детский анестезиолог-реаниматолог, один из родоначальников отечественной школы детской анестезиологии-реаниматологии. Он и стал моим учителем и крестным отцом в профессии. Вот уже 16 лет руковожу отделением в РДКБ и каждый день провожу анестезии. А волнение при входе в операционную до сих пор осталось. И каждый день говорю своим врачам: «Вы все продумали? Ко всему готовы? Если не знаете, как спасти ребенка, лучше не ходите в операционную!»
В России сегодня большая проблема с кадрами детских анестезиологов-реаниматологов. По регионам дефицит доходит до 70%. По Москве и Московской области детских анестезиологов-реаниматологов всего-то 240 человек.