Как многие уже поняли, этот вопрос назрел. Во многих предыдущих статьях просто нельзя было обойти стороной гомосексуальность, когда рассказывалось о Зевсе или Аполлоне, Ахилле или Геракле. Придется немного обсудить это скользкое обстоятельство, иначе рассказы о Ганимеде, Адмете и многих других потеряют свою полноту.
Так как вопрос очень пикантный, а нужна хоть какая-то системность, попробуем далее использовать информацию из свободной энциклопедии, Википедии, которая описывает как общую гомосексуальность в Древней Греции, так и некоторые моменты «мужской любви» в древнегреческой мифологии.
При общем богатстве и разнообразии сюжетов греческой мифологии мотивы, связанные с однополой любовью, представлены в ней достаточно широко, можно назвать более 50 таких мифов. Эти мифы не относятся к числу древнейших, и ни один из них нельзя датировать эпохой палеолита или неолита, все они относятся ориентировочно к бронзовому веку (3 - начало 1 тысячелетия до н. э.). Наиболее важны мотивы дара, полученного от божества; любовного соперничества. Причиной любви всегда служит только необычайная красота юноши. Географическое распределение мифов показывает, что они более типичны для дорийских племен и Беотии, но почти не встречаются в Аттике и Ионии.
«Сладкоистомный Эрос» считался одним из древнейших богов, порожденным Хаосом и Геей. Древнейшее изображение Эрота в виде неотделанного камня существовало в городе Феспии у подножия горы Геликон, где жили Музы и бил источник Гиппокрены, возникший от удара Пегаса. Изображение Эрота стояло в гимнасии в Элиде (Олимпии).
В речи Павсания в «Пире» Платона любовь к юношам ассоциируется с богиней Афродитой Уранией. Древнейшие деревянные статуи Афродиты Урании, которые относили ещё к мифическим временам, стояли в Фивах и на острове Кифера. Есть упоминания о храмах Афродиты Урании также в Афинах, Мегалополе, Аргосе, Элиде.
Изобретение «мужской любви» приписывается, по одной из версий, кифареду Фамириду, сыну нимфы Аргиопы и Филаммона, влюбившемуся в Гиацинта; по другой же, певцу Орфею, сыну музы Каллиопы и Эагра, который, лишившись жены Эвридики, «ввел обычай любить мальчиков». Возлюбленного Орфея звали Калаид. В любом случае показательна связь с творческим началом (Орфею приписывались гимны в честь Эрота). Голова Орфея, разорванного на части женщинами Фракии, была погребена на острове Лесбос.
Мифы о любви богов к смертным юношам
Один из самых известных - миф о похищении Ганимеда, «прекраснейшего сына человеков», сына троянского царя Троса. Зевс, влюбившись в юношу, превратился в орла и похитил его, когда тот охотился на горе Ида. Ганимеду было даровано бессмертие, и он стал виночерпием богов. В возмещение Тросу были подарены лучшие кони. Ганимеда отождествляли с созвездием Водолея, орел же стал созвездием Орла. Существовала версия, что на самом деле похитил юношу Тантал, царь лидийцев.
Из богов наибольшее число возлюбленных имел Аполлон…
Наиболее известен лаконский миф о соперничестве Аполлона с Зефиром из-за любви к Гиацинту, сыну Амикла, и гибели Гиацинта. Зефир из ревности перехватил диск, пущенный Аполлоном, и направил его в юношу. Гиацинт превратился в цветок. Праздник Гиакинфий был одним из важнейших в Спарте.
Возлюбленный Аполлона Кипарис убил оленя, которого ему подарил бог, и зачах от тоски. Аполлон превратил его в дерево. Из кипарисового дерева Эрот изготавливал свои стрелы. По другой версии, влюблен в Кипариса был Сильван, бог лесов.
Юноша Левкат, убегая от любви к Аполлону, превратился в скалу. Из любви к царю Адмету Аполлон согласился пасти его стада.
Возлюбленными Аполлона были Гименей, сын Магнета из Фессалии; прорицатель Бранх, с которым связана легенда об основании оракула Аполлона Дидимского; прорицатель Мелампод; Форбант, родосский герой.
Краткие упоминания есть также о любви Аполлона к Киниру (царю Ассирии), Закинфу (эпониму острова), Орфею, Троилу, Амиклу, Гиллу из Карии, Атимнию, Карнею, Кларосу, Тену, Ипполиту из Сикиона, а также неким Иапису, Потниею, Скефру, Пробу и Пару.
Пелопс был возлюбленным Посейдона, который подарил ему крылатую колесницу, на которой он одержал победу в состязании с Эномаем. Также Посейдон любил некоего Норита, и с ответной любовью Норита связано происхождение божества Антэрота.
Гермес, любивший Персея, подарил ему крылатые сандалии, шапку и шлем, с помощью которых Персей совершил свои подвиги. Также Гермес любил Хриса, Ферса, Одриса, Кадма, Дафниса, Амфиона. Дафниса любил также Пан.
Асклепий был влюблен в Ипполита; Гефест - в Пелея.
Очень важен связанный с дионисийскими мистериями миф о том, как Дионис, стремясь вывести свою мать Семелу из царства мертвых, узнал о входе туда от некоего Просимна и взамен пообещал, что тот сможет насладиться его телом. Вернувшись, Дионис «не застает Просимна (ведь тот умер). Исполняя „священный“ долг перед любовником, спешит к могиле и предается там противоестественной страсти: срезав кое-как ветвь смоковницы, придает ей форму мужского члена и садится на неё, исполняя обязательство перед усопшим. Как мистическое воспоминание о сей страсти по городам воздвигаются фаллосы Дионису». Это единственный из мифов, где бог выступает в пассивной роли. Дионис также был влюблен в Лаона, Ампела, Гименея, Гермафродита, Ахилла, Адониса.
Мифы о любви между смертными
Рассказывали, что в пещере у подножия Парнаса поселилось чудовище Ламия (или Сибарида). Дельфийцы решили принести ему в жертву юношу Алкионея. Еврибат повстречал юношу и с первого взгляда влюбился в него. Он велел вести себя к чудовищу и убил её.
В Феспиях существовал миф, что некогда около города поселился дракон, требовавший в пищу красивых юношей (в других странах драконы обычно предпочитали девушек). Несколько человек он сожрал, но когда жребий пал на Клеострата, то влюбленный в того Менестрат предложил себя в жертву, надев особый панцирь с крючками. Дракон проглотил Менестрата, но погиб.
Очень известен феспийский миф о прекрасном Нарциссе. В него были влюблены многие юноши, но он всем отказывал. Один из влюбленных, Аминий, даже покончил с собой. Нарцисс же, увидев свое отражение в ручье, возжелал себя самого и, от невозможности удовлетворить свою страсть, зачах, превратившись в цветок.
В Этолии рассказывали похожий миф о юноше Кикне («лебеде»), сыне Аполлона. Многие были в него влюблены, но он всем отказывал, и наконец из влюбленных остался один Филий. По приказанию Кикна Филий выполнил три труднейших задания. Тогда Кикн бросился в озеро Коноп и стал лебедем. Другой Кикн был другом Фаэтона и, оплакивая его, также стал лебедем.
На иллюстрации: «Геракл, Иолай и Эрос», рельеф на т. н. Cista Ficoroni, IV в. до н. э.
Больше всего возлюбленных было у Геракла. Есть упоминания о любви к Дриопу, Иокасту, Филоктету, Гемону, Хону и даже почему-то Эврисфею.
Многие подвиги Геракл совершил совместно с Иолаем. По словам Плутарха, в Фивах «Иолая доныне почитают как его возлюбленного все влюбленные и на его могиле принимают заверения и клятвы от своих любимых».
Гилас, сын Феодаманта, сопровождал Геракла во время похода аргонавтов, но был похищен нимфами. В Вифинии существовал культ Гиласа. Другим возлюбленным Геракла был аргонавт Полифем, сын Элата.
Во время совершения Гераклом восьмого подвига погиб его возлюбленный Абдер, в его честь Геракл основал город Абдеры.
В городе Димы (Ахайя) приносили жертвы возлюбленному Геракла Сострату.
Марсий был влюблен в фригийца Олимпа, которого научил игре на флейте. Олимп был сочинителем колесничного нома в честь Аполлона.
Между критскими героями Миносом, Сарпедоном и Радамантом возникло соперничество из-за любви к юноше Милету, сыну Аполлона (либо Атимнию, сыну Зевса). Предпочтение тот оказывал Сарпедону, и это стало причиной войны между Миносом и Сарпедоном. Сарпедон был разбит и воцарился в Ликии, а Милет основал одноименный город.
На иллюстрации: «Орест и Пилад», картина Франсуа Буше, XVIII в.
В юного героя Фрикса, бежавшего в Колхиду, влюбился либо царь колхов Ээт, либо царь скифов.
Фиванский герой Лай влюбился в сына Пелопса Хрисиппа, когда обучал того езде на колеснице, и похитил его. По возвращении Хрисиппа убили Атрей и Фиест, сыновья Пелопса; по другой версии, Хрисипп покончил с собой после похищения.
Согласно аттическому мифу о Кефале, его жена Прокрида, испытывая его верность, переоделась мужчиной и предложила ему чудесное копье и пса, в обмен прося его любви. Кефал, разумеется, согласился, и Прокрида упрекнула его в таком поступке. Впрочем, все закончилось примирением.
Герой Главк, бросившийся в море и ставший морским божеством, был, по одной из версий, возлюбленным Нерея, по другой же, бросился в море из-за любви к Меликерту.
Агамемнон был влюблен в некоего Аргинна и излечился от любви, искупавшись в Копаидском озере.
Известны рассказы о любви Ахилла к Патроклу, Антилоху и Троилу.
Отношения Ореста и Пилада часто толковались как любовь, равно как и Тесея и Пирифоя.
Однополая любовь
«Возвращаясь к сказанному о таком бесстыдном приспособлении, отвратительной имитации для бесплодной любви, пусть женщины обнимают другую, вместо мужчины; и пусть это слово, которое до сих пор так редко произносится – ведь стыдно и произносить его – пусть эта стыдобища празднует свой триумф без всякого стеснения». Эти слова Харикла, естественно, подводят нас к обсуждению так называемой однополой любви. Под словом tribads мы подразумеваем тех женщин или мужчин, которые осуществляли половые сношения с себе подобными. По понятным причинам автор не считает обязательным описывать чисто анатомическую природу этой процедуры, для этой цели можно порекомендовать медицинские учебники. Именно буквальный аспект этого вопроса, то есть то, что выражение «однополая любовь» можно встретить в литературе, – именно это нам здесь будет интересно.
Само слово «трибад» у греческих лексикографов было общеупотребительным, затем его переняли римляне для обозначения женской гомосексуальности; рядом с ним появилось выражение Hetairistria, Dihetairistria, оба из которых восходят к слову hetaira (гетера).
Как известно из Лукиана, в соответствии с распространенным мнением, женский гомосексуализм особенно был присущ жительницам острова Лесбос, откуда пошло и современное выражение «лесбийская любовь», или «лесбиянство». На Лесбосе родилась не только Сапфо, воспевшая лесбийскую любовь, но и Мегилла, одна из героинь известных «Разговоров гетер» Лукиана. В соответствии с Плутархом, любовь между женщинами особенно процветала в Спарте. Это, разумеется, лишь случайные упоминания; в действительности женский гомосексуализм в Древней Греции так же мало был привязан к месту и времени, как и в наши дни.
Наряду с литературными свидетельствами стоит упомянуть и сюжеты живописи: на чаше Памфеэя в Британском музее изображена обнаженная гетера, держащая в руке сразу два олисба; то же изображено на чаше Евфрония. Сюжет последней чаши – нагая гетера, у которой на правой ноге привязан кожаный олисб, который она использует по назначению. Яйцеобразный предмет, такой, как гетера держит в правой руке, повторяется в вазовой живописи этого периода, например в руке эфеба на интерьере кубка Гиерона в Лувре. Это флакон, из которого гетера умащает маслом фаллос. В коллекции ваз Берлинского музея представлена очень интересная ваза, из росписи которой следует, что после использования олисба женщины имели обыкновение мыться. Фюртвенглер описывает это так: «Обнаженная женщина завязывает сандалию левой ноги; она наклонилась вперед и оперлась на колено, занимая все пространство. Плоский таз у ее ног намекает на то, что она только что омылась. Справа от нее изображен крупный фаллос, направленный в ее сторону». Несколько терракотовых статуэток из Неаполя описаны Герхардом и Панофкой: «№ 20 представляет изображение обнаженной сидящей женщины, обнимающей фаллос, который, как пузырь, нависает над ней на переднем плане; № 16 – изображение лысой старухи, ее левая рука находится на подушке, и она смотрит на фаллос, лежащий перед ней. Стоит еще упомянуть о краснофигурной вазе V в. до н. э., представляющей собой аттический кувшин для воды из берлинского антиквариума. На ней изображена нагая полногрудая девушка с еще более пышными ягодицами, которая левой рукой несет огромный фаллос в форме рыбы».
Знаменитая лесбиянка Филенида из Левкадии, тоже в соответствии с Лукианом, первой написала и снабдила рисунками произведение об эротических позах, хотя в посвященной ей эпитафии Эсхрион из Самоса отрицал ее авторство этой непристойной книги. Та ли это Филенида, о которой часто говорит Марциал, нельзя утверждать с определенностью; скорее Марциал, которому приписывали экстравагантные поступки, придумал это имя как собирательное.
Самой знаменитой для целей настоящего исследования была Сапфо, или, как она сама себя называла на эолийском диалекте, Псапфа, прославленная поэтесса, «десятая муза», как называли ее греки, или, как выразился Страбон, «чудо среди женщин». Она была дочерью Скамандронима, родилась около 612 г. до н. э. в Эресе на острове Лесбос, другие сообщают, что в Митилене. У нее было три брата, один из них, Харакс, значительное время провел в Египте в Навкратисе, сожительствуя с гетерой Дорихой, которая называлась Родопой, то есть розовощекой. Сестра винит его за недальновидность этой связи в одном из ее стихотворений. Второй брат известен лишь по имени – Евригий, третий – Ларих, благодаря его необычайной красоте был назначен виночерпием в пританей (городской дворец) Митилены. Ее брак с Керкиладом из Андроса, о котором упоминает Свида, неправдоподобен и, вероятно, восходит к комедии, в которой высмеивалась и критиковалась частная жизнь Сапфо, а сама она будто бы очень тяготела к мужчинам, что не соответствовало действительности. Также и то, что у нее была дочь, выводят лишь из следующего стихотворения: «Есть прекрасное дитя у меня. Она похожа / На цветочек золотистый, милая Клеида. Пусть дают мне за нее всю Лидию, весь мой милый Лесбос…»
Поскольку во всех дошедших до нас фрагментах любовь к мужчине упоминается лишь один раз, да и та решительно отвергается, Клеида, весьма вероятно, была ее возлюбленной, а не дочерью. Ее любовь к красивому Фаону следует отнести к области вымыслов; сходным образом знаменитая попытка броситься в морскую пучину из-за того, что Фаон устал от нее, должна восприниматься как недоразумение, которое восходит, вероятно, к известной греческой поговорке – «прыгнуть со скалы Левкадии в море», то есть очистить душу от страстей.
Жизнь и поэзия Сапфо полна любовью к женщинам; в античности – а вероятно, и во все времена – она самая известная жрица любви этого типа, которая с древних времен, как мы видим, определяется как лесбийская. Сапфо собрала вокруг себя кружок девушек, имена Анагоры, Евнейки, Гонглилы, Телесиппы, Мегары и Клеиды можно встретить во фрагментах ее стихов, нам известны также имена Андромеды, Горгоны, Эранны, Мнасидики и Носсилы. Ее близость к этим девушкам сопровождалась поэтическим и музыкальным интересом; в ее «Доме муз» девушки обучались игре на музыкальных инструментах, танцам и пению. Она так сильно любила своих девушек и в дошедших до нас отрывочных фрагментах так страстно выражала свое к ним отношение, что новая попытка, предпринятая в свое время Уэлкером и другими – отрицать влечение Сапфо к своему полу, какими бы благими намерениями она ни была вызвана, – была бы совершенно бессмысленной. С точки зрения грека и при их сравнительно равнодушном к этому отношении, поведение Сапфо не считалось пороком; она, разумеется, не избежала некоторого осмеяния, но ее высмеивали не за импульсивную натуру, а за ту откровенность, с которой она обнажала душу, и за то эмансипированное поведение, с каким она отрицала жизнь на женской половине, что в те времена все еще требовалась от греческих женщин.
Гораций назвал Сапфо существом мужского рода (mascula). Мужская сторона ее натуры объясняет характер ее любви и является ключом к пониманию ее поэзии. Ее сотрясает мощная сила любовного чувства, «как дуб сотрясается бурей». Ее поэзия пронизана невыразимым счастьем и бездонным страданием любви. Бог наполняет ее грудь конвульсивной ревностью и страданием от неверности, которую она переживает. Одна из ее любимиц – Аттида; в одном из отрывков перед нами разворачивается роман между двумя девушками, отличающимися красотой и умом, отдельные фазы которого мы можем проследить.
Испытав всю власть бога любви и не в силах ей противостоять, она выражает ее в другом образе: «Словно ветер, с горы на дубы налетающий, Эрос душу потряс мне».
Она, конечно, пытается сопротивляться и подавить страдание, из ее груди время от времени вырываются жалобы, пополам рвущие душу: «Не знаю, как мне быть, душа моя двоится». Однако борьба с любовью бесполезна: «Как дитя к матери, стремлюсь я к тебе». А когда видит, что не может совладать с устремлением своей души, по-детски обращается с мольбами к великой богине, которая понимает ее тоску, и с ее поэтических уст срывается песнь, обращенная к Афродите. Ей позволено рассказать о своих страданиях, и поэтому ода становится выражением ее души, почтительной, но трепещущей от страсти. Она молит богиню помочь ей, пусть хоть раз сойдет она с небес и облегчит ее страдания. С истинно поэтической страстностью рисует она образ богини, которая предстает перед ней и с искренней симпатией спрашивает о причине ее страданий, обещая ей исполнить ее затаенные желания. К этому добавляется мольба и надежда, что бессмертная будет к ней благосклонна и не оставит ее:
Пестрым троном славная Афродита,
Зевса дочь, искусная в хитрых ковах!
Я молю тебя – не круши мне горем
Сердца, благая!
Но приди ко мне, как и раньше часто
Откликалась ты на мой зов далекий
И, дворец покинув отца, всходила
На колесницу
Золотую. Мчала тебя от неба
над землей воробушков милых стая;
Трепетали быстрые крылья птичек
В далях эфира.
И, представ с улыбкой на вечном лике,
Ты меня, блаженная, вопрошала,
В чем моя печаль, и зачем богиню
Я призываю,
И чего хочу для души смятенной.
«В ком должна, Пейфо, укажи, любовью
Дух к тебе зажечь? Пренебрег тобою
Кто, моя Псапфа?
Прочь бежит? – Начнет за тобой гоняться.
Не берет даров? – Поспешит с дарами.
Нет любви к тебе? – И любовью вспыхнет,
Хочет не хочет».
О, приди ж ко мне и теперь!
От горькой Скорби дух избавь и, чего так страстно
Я хочу, сверши и союзницей верной
Будь мне, богиня!
Благая богиня не могла не откликнуться на такую мольбу; во всяком случае, она наполнила сердце своей подопечной мужеством и радостной уверенностью в любви, так что та смогла открыть свою душу тому, кого любила, во второй песне, полностью до нас дошедшей, которую Лонгин цитирует как пример возвышенного переживания при виде главного предмета любви:
Богу равным кажется мне по счастью
Человек, который так близко-близко
Перед тобой сидит, твой звучащий нежно
И прелестный смех. У меня при этом
Перестало сразу бы сердце биться:
Лишь тебя увижу – уж я не в силах
Вымолвить слова.
Но немеет тотчас язык, под кожей
Быстро легкий жар пробегает, смотрят,
Ничего не видя, глаза, в ушах же -
Звон непрерывный.
Потом жарким я обливаюсь, дрожью
Члены все охвачены, зеленее
Становлюсь травы, и вот-вот как будто
С жизнью прощусь я.
Но терпи, терпи: чересчур далеко
Все зашло…
«Не устаешь удивляться, – читаем мы дальше у Лонгина, – как ей удается соединить вместе душу, тело, слух, речь, зрение, цвет, как бы различны они ни были, объединяя противоположности, испытывая то жар, то холод, теряя чувства и возвращаясь к ним вновь; она дрожит и вот-вот умрет, так что в ней бушует не одна страсть, но целая буря и борение страстей».
Мы, разумеется, согласны с этим суждением и добавим, что не следует рассматривать это стихотворение как прощальную песнь, как делают некоторые, но как песнь страдающей от любви горячей и открытой души, которая, может быть, после долгой борьбы с самой собой, наконец, нашла мужество взглянуть на предмет своей любви, выразив интимнейшие переживания, когда ее желания еще не исполнились. Вовсе не является противоречием по отношению к ее чувству то обстоятельство, что она считает таким счастливцем мужчину, который имеет возможность созерцать предмет ее страсти, и в то же время душа ее, рвущаяся к любимой, с горечью сознает, думая о себе, что когда-нибудь ее возлюбленная будет принадлежать этому мужчине, и жало ревности впивается в душу поэтессы даже прежде, чем она сама разделила с любимой радость любви. С другой стороны, наша оценка этого стихотворения как любовной песни находит подтверждение в том обстоятельстве, что Катулл перевел его практически дословно, обращаясь при этом к своей возлюбленной, чтобы признаться ей в любви и добиться встречного чувства. Клодия Катулла – Катулл, однако, назвал ее Лесбией в честь любимой поэтессы – слишком напоминает по характеру Сапфо для того, чтобы мы поверили, будто чувствительный римлянин посвятил ей «прощальную песнь» вслед за настоящей Сапфо.
Сапфо и Аттиду связывало долгое чувство привязанности, из которой и возникла нежная и интимная песнь дружбе, любви и невинным радостям жизни, а также и величественный гимн, когда богиня своей властью вынудила поэтессу к признанию. Все это утрачено для нас, и лишь по немногочисленным отрывкам мы можем судить о дружбе между этими лесбийскими девушками. Конечно, признание, с которым она однажды обратилась к Аттиде в счастливую минуту, было сделано в безоблачный период их дружбы: «Я любила тебя, Аттида, всем сердцем, когда ты даже не догадывалась об этом».
Учитывая страсть, которую Сапфо испытывала к Аттиде, мы не удивимся, узнав, что поэтесса испытывала все муки ревности; она дает выход своей печали в словах о любви, не опускаясь до чувства негодования: «Ты ж, Аттида, и вспомнить не думаешь / Обо мне. К Андромеде стремишься ты». Была ли это ревность из-за конкретного человека или просто из-за того, что они временно расстались, что вызвало столь трогательную жалобу?
«Вот уж луна и плеяды взошли, полночь настала, время проходит, проходит, а я все одна».
В другой раз с ее губ срывается опасение: «Конечно, больше ты любишь другого, нежели меня». Однако ее любовь к Аттиде более интимна, поскольку она испытывала к ней нежные чувства, когда та была еще девочкой и час ее обручения был далек.
О том, что Аттида покинула Сапфо, мы узнаем из стихотворения, обнаруженного в 1896 г. в Египте вместе с другими папирусными отрывками, которые ныне хранятся в Государственном Берлинском музее. Дошедшее до нас стихотворение сохранилось, к сожалению, не полностью и адресовано подруге, возможно Андромеде, которая, как и Сапфо, горько сожалеет о том, что ее любимая Аттида теперь находится в далекой Лидии: «Среди лидийских женщин она блистает, затмевая их яркостью, подобно луне, затмевающей звезды, вставая над морем». Стихотворение заканчивается описанием того, как ночная луна освещает луговые цветы, в чашечках цветов мерцает роса, а вокруг разливается аромат роз и нежного клевера. «Часто, – продолжает Сапфо, – щемящее чувство наполняет тебе душу, когда ты вспоминаешь сладостный голос Аттиды».
Если то, что мы знаем о самой близкой подруге Сапфо из нескольких отрывков, столь разрозненно, то еще меньше информации можно получить о других ее подругах и ученицах. Мы узнаем о клятве в вечной дружбе и преданности: «А о вас, моих милых, думы / Ввек неизменны».
В сравнительно длинном отрывке, который, к сожалению, дошел до нас со множеством лакун, одна из учениц сердечно прощается с Сапфо, которая в ответ ее ободряет, и обещает помнить о ней всегда. Ей стоит вспомнить сейчас о богине любви, которую она покидает, и воскресить в памяти все радостное, что они пережили вместе, служа этой богине. Она напоминает, как они плели венки из фиалок и роз, которыми Сапфо украшала святилище богини, и обе они были ей преданы.
Нет, она не вернулася!
Умереть я хотела бы…
А прощаясь со мной, она плакала,
Плача, так говорила мне:
«О, как страшно страдаю я.
Псапфа! Бросить тебя мне приходится!»
Я же так отвечала ей:
«Поезжай себе с радостью
И меня не забудь. Уж тебе ли не знать,
Как была дорога ты мне!
А не знаешь, так вспомни ты
Все прекрасное, что мы пережили:
Как фиалками многими
И душистыми розами,
Сидя возле меня, ты венчалася,
Как густыми гирляндами
Из цветов и из зелени
Обвивала себе шею нежную.
Как прекрасноволосую
Умащала ты голову
Миррой царственно-благоухающей,
И как нежной рукой своей
Близ меня с ложа мягкого
За напитком ты сладким тянулася».
(Сапфо, фрагм. 35, 31, 36; Лонгин. О возвыш., 10). Знаменитое стихотворение имеет подражание у Катулла, 50, 1).
В отношениях Сапфо с ее ученицами древние видели параллель интимных отношений между Сократом и его учениками, параллель тем более значимую и очень продуктивную, чтобы верно судить об этих отношениях, о чем философ Максим Тирский, живший во время правления императора Коммода, писал так: «Что же тогда страсть лесбийской поэтессы, если не любовная техника Сократа? Им обоим, как мне кажется, присуща одна и та же идея любви, первой – к девушкам, второму – к юношам. То, чем Алкивиад, Хармид и Федр были для Сократа, тем Гиринна, Аттида и Анактория были для Сапфо; какими соперниками для Сократа были Продик, Горгий, Фрасимах и Протагор, такими же соперницами для Сапфо были Горгона и Андромеда. Вот она бранит и отказывается от них и в то же время иронизирует над ними, совсем как Сократ. Сократ говорит, что очень долго любил Алкивиада, но не хотел к нему приблизиться, пока не был уверен, что тот поймет смысл его слов. «Ты мне казалась еще нескладным ребенком», – говорит и Сапфо. Как соперника высмеивает софист, так и Сапфо говорит о сопернице: «И какая так тебя увлекла, в сполу одетая, деревенщина?» «Эрот», говорит Диотима Сократу, «не сын – но спутник и слуга Афродиты», и Сапфо также обращается к ней: «Ты и твой слуга Эрот». Диотима говорит, что Эрот процветает, изливаясь и умирая в желании; Сапфо это выражает в словах «жаляще-сладостный и несущий страдания». Сократ называет Эрота софистом, Сапфо – ритором. Первый теряет дар речи от любви к Федру; любовь сотрясает душу Сапфо, как буря – дубы на вершине горы. Сократ упрекает Ксантиппу за оплакивание его приближающейся смерти; Сапфо говорит своей Клеиде: «Там, где обитают музы, не должно быть слышно плача».
Эта параллель Сапфо с Сократом целиком справедлива. Оба обладали необыкновенной восприимчивостью к красоте, основанной на дружеском общении с юностью, и эротическим восприятием такого общения. О Сократе мы поговорим позже; а что касается Сапфо, как уже было сказано, судя по фрагментам ее поэтического творчества и почти единодушному мнению самих древних, – теперь уже не может быть сомнения в эротическом характере ее од и в характере ее отношений с подругами. Даже Овидий, который имел возможность прочитать полные, еще не утраченные со временем, тексты ее стихов, говорит, что ничего не может быть более эротичного, чем ее поэзия, и настоятельно рекомендует девушкам своего времени читать ее стихи. В другом месте он говорит, что вся поэзия Сапфо является уникальным средством наставления в женском гомосексуализме. Наконец, Апулей отмечает, что «Сапфо, несомненно, писала страстные и чувственные стихи, разумеется, фривольные, но в то же время она писала их с таким изяществом, что фривольность ее речи пленяет читателя сладостной гармонией слов». Все эти авторы имели возможность прочитать Сапфо без лакун, и их суждение поэтому особенно значимо, особенно и тем еще, что оно согласуется с нашей точкой зрения, хотя мы обладаем лишь фрагментами ее поэзии. Однако именно эти фрагменты ясно свидетельствуют о том, что поэзия Сапфо прямо-таки дышала чувственной страстностью, но еще и просветлялась чувствами, исходившими из самой глубины ее души.
Однако, без сомнения, постепенно – и в основном благодаря аттической комедии, – а позже благодаря упадку образованности эти порывы души все более и более замалчивались, – Сапфо стали воспринимать или как женщину, с ума сходившую по мужчинам, либо считали ее бесстыдной гомосексуалкой. Нам известно о шести комедиях под названием «Сапфо» и о двух под названием «Фаона». От них дошло лишь несколько фрагментов, однако твердо установлено, что в них высмеивалась чувственность поэтессы, жестоко преувеличенная и оттого еще более смешная. От острова Лесбос, где жила поэтесса, пошло и вошло в обиход выражение «лесбийская любовь» и «играть в лесбиянок», которое часто употребляется у Аристофана в смысле вести себя безнравственно на лесбийский манер. Естественно, на лесбиянок обычно смотрели как на женщин безнравственных, поэтому слово «лесбиянка» часто употреблялось в значении шлюха (laikastria). Дидим, ученый времени Цицерона, задавался вопросом, не была ли Сапфо обычной проституткой; а представление о безнравственном характере ее отношений с подругами еще более укрепилось высказываниями о ней гуманистов Домиция Кальдерина и Доана Британника, а также комментаторов Горация – Ламбина, Торрентия и Круквия. Если последовательно все рассматривать – особенно отрывки ее поэзии, а также информацию самих древних, – следует прийти к заключению, что Сапфо была вдохновенной художественной натурой, поэтическим явлением самого высшего ранга, но в то же время она была гомосексуалкой, обладавшей безграничной чувственностью, которая, однако, украшена золотом ее поэзии.
В конце IV в. до н. э. в южной Италии в городе Локры жила поэтесса Носсида, которая дерзнула поставить себя на один уровень с Сапфо. «Чужестранец, если ты приплывешь в Митилену, город прекрасных танцев, который вдохновил Сапфо, цветок граций, скажи, что локрийская земля породила еще одну деву, любезную музам и равную ей, и что ее имя – Носсида. Отправляйся!» Она выказывала восхищение своими подругами в эпиграммах, некоторые из них дошли до наших дней; и в одной из них она признается, что «нет ничего сладостнее любви» и что, если Венера не благосклонна, никому не дано узнать, как драгоценны ее цветы.
Из книги Степные разбойники автора Эмар ГуставГЛАВА XVIII. Любовь Через час всадники въехали на невысокий холм. С этого холма они увидели почти напротив себя, на расстоянии мили, большое селение, а перед ним - три отряда воинов-индейцев. Увидев белых, индейцы галопом поскакали к ним навстречу, стреляя из ружей холостыми
Из книги Степные разбойники автора Эмар ГуставГЛАВА XXX. Любовь После трагической смерти Сандоваля охотники медленно продолжали свой путь. Описанные нами в предыдущих главах сцены навеяли на них печальное настроение, которое ничто не было в силах рассеять. Со времени исчезновения своей дочери дон Мигель Сарате
Из книги Геракл автора Степанова МаринаГлава 21. Новая любовь На острове Эвбее, в городе Эхалии правил Эврит - славный стрелок, слава о котором шла далеко за пределы Греции. Его учителем стал сам Аполлон, он же подарил будущему царю лук и колчан стрел. Еще в юности именно Эврит учил Геракла стрелять, передав
Из книги От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава автора Прасол Александр ФедоровичГлава 4 Любовь и семья
Из книги Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918 автора Романова Мария ПавловнаГлава 26 Любовь У Володи были друзья, которые приходили его навещать. Чаще других приходил Алек Путятин, младший сын князя Михаила Сергеевича Путятина, коменданта дворцов Царского Села. С ним иногда приходил его старший брат Сергей, служивший в 4-м стрелковом полку. Это был
Из книги Боже, спаси русских! автора Ястребов Андрей Леонидович Из книги Сталин. Большая книга о нем автора Биографии и мемуары Коллектив авторов --Глава 2. Первая любовь (Оболенский И.В. Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили) На дворе стояло лето 1906 года. Иосифу, а тогда просто Сосо, исполнилось 26 лет.Юноша стал мужчиной и совершил самый, наверное, неожиданный поступок в своей жизни. Он венчался.Это случилось в
Из книги Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!» автора Джугашвили Евгений ЯковлевичГлава 6 Любовь моя – Грузия ГориВ г. Гори я впервые побывал в 1956 году, благодаря Ш. Эгнаташвили. Через 6 лет Р. Бзишвили, одобрив мой выбор невесты, помог с организацией свадебных мероприятий, в том числе свадебного стола, который был накрыт в доме Отара Коринтели. Я некоторое
Из книги Миссия России. Первая мировая война автора Абрамов Дмитрий МихайловичГлава II. Агония и любовь В январе кавалерийские полки и конно-артиллерийские батареи отвели в резерв 8-й армии. Зима на Буковине была мягкой, снега было много. Стояли легкие морозы. Продовольствия и горилки хватало всем. На постое в хатах люди успели хорошо отдохнуть,
Из книги Воронцовы. Дворяне по рождению автора Муховицкая ЛираГлава 4 «Еще раз про любовь…» Удивительная история отношений, трогательной привязанности и некоторой отчаянной комичности отношений на фоне исторических декораций и главных действующих лиц. Итак, герои: графиня Елизавета Романовна Воронцова (по мужу Полянская), вторая
Из книги Любовь и политика: о медиальной антропологии любви в советской культуре автора Мурашов Юрий Из книги Повесть о суровом друге автора Жариков Леонид МижайловичГлава десятая ЛЮБОВЬ Эх, яблочко, Куда котишься, Ко мне в рот попадешь, Не
Гомосексуализм существует ровно столько же, сколько и человечество: не верьте тем, кто говорит, будто это дурное веяние современности. Но восприятие однополых сексуальных отношений в разные эпохи радикально отличалось. В одни времена интимная связь мужчины с другим мужчиной поощрялась и даже считалась привилегией знати, а в другие периоды уличенных в гомосексуализме сжигали на костре.
В Древней Греции гомосексуализм цвел пышным цветом. Об истоках древнегреческой однополой практики исследователи спорят до пор. Существует две основные точки зрения на этот вопрос: во-первых, предпосылками гомосексуальных отношений могли быть доисторические обряды инициации, предполагающие интимный контакт между мужчинами. Во-вторых, общение между людьми противоположных полов было сильно ограничено: девочки жили отдельно, на специально отведенных женских половинах, не учились в гимназиях и не могли активно участвовать в общественных делах. Именно поэтому молодые люди были вынуждены удовлетворять основные инстинкты своими силами.
«Сократ, уводящий Алквиада с ложа женщины». Ж.Б. Рагно, 1791 год
Интересно, что сведений о лесбийской любви среди гречанок практически нет: сексуальные отношения между женщинами считались предосудительными. Единственную информацию об однополых связях между женщинами можно почерпнуть лишь из произведений поэтессы Сапфо (Сафо). Эти источники относятся к VII — VI столетию до нашей эры. Однако неясно, какую именно любовь описывала в своих стихах легендарная гречанка: платоническую или же все-таки эротическую. Кстати, именно в честь поэтессы лесбиянство также называют сафизомом или сапфизмом . Не путать с со физом — умозаключением, намеренно содержащим логическую ошибку. А само слово лесбиянство также имеет греческие корни и происходит от названия острова Лесбос, на котором как раз и жила Сапфо.
Если о женской однополой любви не было принято говорить на публике, то мужские гомосексуальные отношения считались похвальными. Однако не всякие связи между мужчинами являлись приемлемыми. Существовали определенные критерии, согласно которым мужчина мог или же, напротив, не мог завести любовника. Во-первых и в-главных, вступать в интимные отношения могли исключительно свободные граждане. В Афинах же гомосексуальные практики и вовсе считались прерогативой элиты, высшей прослойки общества. Связь двух полноправных граждан называлась эфебической , потому что свободно рожденный мужчина в Древней Греции именовался эфебом . На рабов подобные привилегии не распространялись. Даже если раб был молодым, красивым и сексуально привлекательным, хозяину не следовало уединяться с ним в спальне. Объяснялось это так: мужчины должны были не только удовлетворять друг друга в постели, но и обмениваться знаниями, опытом, рассуждать на философские темы. А уровень общей эрудиции рабов оставлял желать лучшего, поэтому отношения с ними не могли принести никакой практической пользы. Мужская проституция по тем же причинам считалась недостойным занятием для греческих юношей. Она даже могла караться лишением гражданских прав.
Стоит увидеть мне раз златокудрого Эхекратида,
Взор насыщая красой, за руку милую взяв,
Кожи цветущей его аромат вбирая глубоко,
Полнятся очи мои сладостной негой любви.Симонид Кеосский
«Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой и пением». А. Иванов, 1834 год
По македонским законам избранником взрослого гражданина мог стать лишь подросток в возрастном диапазоне от 12 до 17 лет. Нельзя было вступать в близкие отношения ни с мальчиками, ни со зрелыми мужами. Считалось, что дети еще не в состоянии трезво оценить ситуацию и самостоятельно выбрать пару. При этом взрослый человек, заводивший роман с подростком, вполне мог иметь жену и наследников: в Древней Греции гомосексуальная и гетеросексуальная любовь не были противопоставлены, они вполне могли соседствовать друг с другом. Интересно, что за объектом страсти предписывалось нежно ухаживать: необходимо было дарить юноше подарки, сыпать признаниями в любви и демонстрировать серьезность намерений. Кстати, мотивы, связанные с однополой любовью, были широко распространены в древнегреческом искусстве. Например, ученые обнаружили около пяти десятков мифов, в которых встречается указание на гомосексуальные связи.
Любовь к женщине среди греков не считалась полноценной, ведь, по их мнению, она не могла принести никакого удовлетворения, кроме физического. Древнегреческие дамы были весьма слабо образованы, поэтому общение с ними было равносильно разговору с рабом о тонких материях. Также интересно, что эллины, говоря о внешней человеческой красоте, обычно имели в виду именно мужскую привлекательность, а не женскую. Брак и вовсе считался суровой необходимостью, существующей лишь для размножения и воспитания наследников.
Кочеров Сергей Николаевич
Национальный исследовательский университет
«Высшая школа экономики» - Нижний Новгород
профессор кафедры социально-гуманитарных наук
Kocherov Sergey Nikolayevich
National research University
«Higher school of Economics» - Nizhny Novgorod
PhD, professor of the Department of Social Sciences and Humanities
История любви.
Любовь в древнем мире
Аннотация : Любовь является одним из самых сильных и сложных чувств человека, которое пережило длительную эволюцию. Возникнув на основе полового влечения, она постепенно обогащалась более утонченными эмоциями, пока не возвысилась до духовного и телесного союза двух любящих личностей. У народов древнего Востока и античного общества любовь находилась еще в первой цивилизованной стадии своего развития и культивировалась как эротическая страсть, в которой телесная сторона преобладала над духовной. Вместе с тем эти народы, прежде всего, древние индийцы и античные греки смогли внести большой вклад в культуру любви.
Ключевые слова : мужчина и женщина, полигамия, моногамия, искусство любви в Индии, античный эрос
The history of love.
Love in the ancient world
Abstract: Love, being one of the most strong and complex feelings experienced by a human being, has undergone long-standing evolution. Having occurred on the basis of sexual desire, it has gradually enriched itself with more refined emotions until it has elevated to the spiritual and carnal union of two loving persons. The peoples of ancient East and the societies of classical antiquity saw love yet at its first civilized stage of its development, fostering love as the erotic passion with carnal side prevailing over the spiritual one. At the same time those peoples, primarily ancient Indians and ancient Greeks, managed to contribute significantly to the culture of love.
Key words: a man and a woman, polygamy, monogamy, the art of love in India, Eros in classical antiquity
История любви.
Любовь в древнем мире
Человек с рождения принадлежит двум мирам - обществу и природе. Во всех его потребностях, влечениях, эмоциях и поступках видно тесное переплетение социального и природного. Это относится и к столь развитому и сложному чувству, как любовь. Биологическое начало любви составляет половое влечение, в основе которого лежит присущая всем живым существам потребность в продолжение рода. Внешняя привлекательность и внутреннее родство особей одного вида является средством для удовлетворения данной потребности. Но ни один вид живых существ не достиг такой независимости полового влечения от его природного назначения, какая присуща человеку. Люди, вероятно, ранее поняли, что половая любовь является источником одного из сильнейших наслаждений, чем осознали ее связь с деторождением.
Другим важным отличием половой любви человека от полового влечения животных является регуляция сексуальных связей в обществе посредством брачно-семейных институтов. Как полагают историки,родовая община, в отличие от первобытного стада, не знала«промискуитета», т.е. неупорядоченных половых отношений . Само появление вида homo sapiens и человеческого общества ведет отсчет с введения агамии - табу на сексуальные отношения внутри рода. В дальнейшем брак и семья совершили длительную эволюцию: от полигамии (многобрачия) через парный брак к моногамии (единобрачию). Эта эволюция определила логику процесса, который в жизненном выражении предстает как история любви, которую мы рассмотрим, переходя от эпохи к эпохе, от региона к региону.
Любовь на древнем Востоке
Для древнего Востока была типична большая моногамная семья, состоящая из нескольких поколений близких родственников. Во главе семьи стоял патриарх - старший мужчина, которому должны были подчиняться все - его жена, их дети и внуки, а также жены сыновей и внуков, не говоря уже о слугах и рабах. Браки между молодыми людьми заключались по воле их старших родичей - патриархов двух семей, достигавших согласие в отношении выкупа за невесту. Чувства жениха и невесты мало принимались к сведению, более важными для создания семьи считались их материальное положение, сила и трудолюбие, здоровье и способность к деторождению. Отказ молодых людей от навязанного им брака происходил в редких случаях, а для девушки это было возможно, как правило, лишь путем самоубийства.
Об отношениях между полами в эту эпоху можно узнать из древневосточной литературы. Так в одной из египетских книг, содержащей поучения для людей, желающих сделать карьеру, говорится и о том, как важно иметь хорошую семью. Книга наставляет читателя, что ему подобает любить и окружать заботой жену, ибо «она - пашня благостная для ее владыки». В то же время молодого человека предостерегают от излишней податливости и доверчивости к супруге, а более всего от того, чтобы она сделалась главой семьи.
В литературе Вавилона выделяются тексты, в которых выражен взгляд человека на любовь, во всей его извечной противоречивости. Так, в знаменитом «диалоге господина и раба» дается следующая оценка любви. «Раб, соглашайся со мною! - Да, господин мой, да! - Женщину я полюблю! - Полюби, господин, полюби! Любящий женщину позабудет печаль и невзгоды. - Нет, раб, о нет, я женщину не полюблю! - Не полюби, господин, не полюби! Женщина - яма, западня и ловушка. Женщина - острый кинжал, что горло мужчины пронзает».
Но из этих древнейших времен до нас дошли также мифы и легенды о сильной и верной любви между супругами. В Египте было популярно предание о богине Исиде, которая долго искала тело убитого мужа Осириса, затем сохраняла его в саркофаге и, в конце концов, смогла оживить его. В Вавилоне была знаменита другая история - о царе Навуходоносоре, который сильно любил свою супругу, тосковавшую по садам роднойАссирии. Для нее царь велел создать роскошные сады, известные как «сады Семирамиды».
Несмотря на то, что к тому времени в обществе уже утвердился моногамный брак, строгое единобрачие распространялось лишь на женщин. Их состоятельные мужья могли иметь нескольких жен и наложниц, не говоря о домашних служанках и рабынях. Конечно, старшая жена как хозяйка дома возвышалась над другими женщинами. Знатная супруга могла даже призвать к ответу главу семьи, если он не уделял ей достаточно внимания. Но между женами в таких семьях, как правило, велась борьба за влияние на мужа. Решающим аргументом в ней чаще всего было появление первенца мужского пола. В «Ветхом завете» можно найти немало историй, показывающих, на какие хитрости пускались женщины, чтобы обеспечить себе авторитет в семье и первенство - своему сыну.
Судя по текстам, любовь представлялась жителям той эпохи могучей и грозной силой, способной как соединять людей в сердечном согласии, так и отравлять их сердца жгучей ненавистью. Как сказано в известной книге царя Соломона, «крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она - пламень весьма сильный» (Песнь песней, 8:6). Но древний Восток знал, по меньшей мере, два образа любви: первый, основанный на жгучем желании и сильной страсти, и второй - на супружеской привязанности и симпатии, которые приходили с годами.
С«книжной» точки зрения, более привлекательной выглядела любовь как пламенная страсть. Она, с одной стороны, украсила биографию многих царей и героев, с другой- привела одних к падению, других к гибели. Нарицательным именем стал древнееврейский герой Самсон, который сокрушал врагов своего народа, пока его любовница Далила, действуя по их наущению,не выведала, в чем его слабость, и лишила его защиты. Но такие уроки не оказывали должного педагогического воздействия на мужчин, которые в погоне за остротой ощущений были готовы идти на излишества и безумства. Так, персидский царь Ксеркс объявил, что наградит величайшим подарком того, кто откроет ему нечто новое в «искусстве наслаждения».
Древневосточное общество было еще связано «пуповиной родства» с первобытным миром, из которого оно возникло. Поэтому в половых отношениях той эпохи видны следы обычаев давно ушедших времен. Так, у многих народов существовал обычай храмовой проституции, с обязательным участием замужних женщин,в чем проявился реликт отношений группового брака, когда ни один мужчина не обладал монополией на одну женщину. Большим почитанием пользовались богини: Исида - Иштар, Астарта - Ашторет, Рея - Кибела, да и сами боги происходили от Матери богов.
Явным наследием эпохи матриархата были предания об амазонках - женщинах-воительницах, не знающих господства мужчин. Их название происходило от обычая выжигать у девочек грудь для успешной стрельбы на полном скаку из лука. В известное время года амазонки вступали в брак для продолжения рода, оставляя себе только девочек. Греки приписывали им основание города Эфеса и постройкухрама Артемиды Эфесской. Легенды об амазонках, распространенные во многих частях света, напоминали о том, что власть мужчины над женщиной не была и не будет вечной.
Любовь в древней Индии
Многие племена, населявшие в древности Южную и Юго-Восточную Азию, занимались культивацией любви как наслаждения. Но при богатстве древних эротических культур этого региона только одной из них суждено было войти в историю человечества как родины «искусства любви». Речь идет о древней Индии, знаменитой религиозными учениями и эротическими трактами. Уже в Ведах эзотерически описаны ритуалы и обычаи, имевшие сексуальную направленность. По мнению некоторых ученых, вся культура древней Индии проникнута духом эротизма, соединявшего представления человека о природной, общественной и божественной жизни. Индийская религия значительно«очеловечила» половые отношения, осмыслив их не только как биологический акт, но и как духовную связь между мужчиной и женщиной. Половая любовь предстает здесь как вид религиозной связи, а в мистическом учении «Бхакти» даже как высшая форма познания мира.
Взгляды на любовь и эротические практики индийцев получили самое полное выражение в знаменитой «Камасутре», написанной Ватсьяяной Малланага. Вопреки расхожему представлению, что «Камасутра» сводится к описанию сексуальных позиций, основное содержание трактата посвящено философии и психологии отношений между полами, правилам поведения в добрачной и семейной жизни. В «Камасутре» подчеркивается уважение, которое влюбленный мужчина должен испытывать к любимой женщине, признается важность эмоциональной стороны эротических отношений, которая повышает наслаждение от физической близости.Сам Ватсьяяна, комментирую свою «науку любви», замечал:«Радующим, благоприятным, ведущим к цели, доставляющим счастье, любимым женщинами называют в предписаниях наставники это (знание)» .
Как и авторы других эротических трактатов Индии («Кокошастра», «Ананга Ранга» и др.), создатель «Камасутры» утверждал, что целью его работы является укрепление семьи. Древнеиндийское общество было патриархальным, с жестким делением на варны, с сильной зависимостью младших от старших, детей от родителей. Брачно-семейные отношения были возможны только между представителями одной варны, устройством браков занимались родители, а жених и невеста часто знакомились лишь на свадьбе.При этом плотская любовь, одна из важных сторон семейной жизни, была отягощена воспитанием индийских девушек, которым с детства внушали, что физическая близость существует лишь для того, чтобы рожать детей, и по достижении женщиной 35-40 лет она для нее становится необязательной. Такое поведение становилось причиной частых конфликтов с мужьями, которые требовали от своих жен исполнения супружеского долга.
Поэтому для Ватсьяяны, как и ряда его последователей, уроки «Камасутры» особенно необходимы для мужчин и женщин, состоящих в браке, в котором нет взаимной страсти. Здесь каждый из партнеров должен научиться любить другого ради поддержания мира и тепла в доме. Это предполагает овладение знаниями о том, как вызвать и продлить возбуждение супруга, а также применение этих знаний на практике, что требует использования эротических методик, описанных в «Камасутре». «Настолько лишь простирается действие наук, - утверждал Ватсьяяна, -насколько слабо чувство в людях; когда же колесо страсти пришло в движение, то нет уже ни науки, ни порядка».Вместе с тем наставления, как сохранить семью, в «Камасутре» сочетаются с поучениями по обольщению чужих жен и советами гетерам, как привлечь мужчин.
Любовь в древней Греции и Риме
Древние греки, создавшие блестящую цивилизацию и великую культуру, внесли свой вклад в историю любви. Начав с представления о любовном чувстве как плотской страсти, в которой мужчина представал в роли героя и хозяина, а женщина рассматривалась как повод к войне и награда для победителя, эллины со временем окрыли в любви множество оттенков. Они выделяли разные виды любви: «эрос» - страсть, влечение; «филия» - симпатия, дружба; «сторге» - привязанность; «агапе» - сострадание; «мания» - одержимость; «потос» - вожделение; «харис» - благодарность, уважение; «афродизия» - любовь, насланная Афродитой. При этому них было два образа любви: Афродита Пандемос, т.е. физическое влечение, присущее всем телам, и Афродита Урания - возвышенная любовь, свойственная только избранным душам.
Здесь уже сказалось влияние греческих философов, которые создали первую европейскую «философию любви». Платон придумал миф об андрогинах - «мужчиноженщинах», которых боги, страшась их силы, рассекли надвое, отчего «свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно», поэтому «любовью называется жажда целостности и стремление к ней». Но высший смысл любви Платон, следуя Сократу, находит в восхождении к Эроту от любви к прекрасным телам, через любовь к прекрасным нравам и учениям, к любви к самой идее прекрасного (Пир, 210a - 212b). Аристотель, которого больше интересовала philia ,нежели eros ,логически доказывал, что любовь «происходит скорее от дружбы, чем от чувственного влечения. Но если больше всего от дружбы, то дружба и есть цель любви. Следовательно, чувственное влечение или вообще не есть цель, или оно есть ради дружбы» .
При этом древняя Греция (как и Рим) - это типичный «мир мужчин», в котором женщина занимала малопочетное место и играла подчиненную роль. И наиболее приниженным было ее положение у культурных афинян. Дочь гражданина Афинот рождения до смерти, находилась в зависимости: до свадьбы - от отца, после свадьбы - от мужа.Законная супруга не могла самовольно покинуть «гинекей» - женскую половину дома, где занималась домашним трудом и следила за рабами. Иногда муж позволял ей навестить родителей или наведаться в баню под надзором старой рабыни. Она не могла сходить на рынок, не знала друзей своего супруга и не принимала участия в домашних пирах, на которые муж охотно приглашал своих любовниц. Лишь изредка афинянка могла отвести душу в религиозный праздник. О месте женщины в Афинах говорит то, что для своего мужа она была «предметом» (по-гречески это слово среднего рода), пригодным для «домашнего хозяйства» .
Иным было положение женщины в «отсталой» Спарте. Спартанцы как потомки дорийцев сохраняли в своей жизни больше наследия старины, в том числе и матриархата. Видя в своих женщинах дочерей, жен и матерей воинов,они окружали их уважением и называли «госпожами». Молодые люди вступали в брак по своему выбору, одобрялись добрачные связи между юношами и девушками, которые занимались физическими упражнениями на виду друг у друга. В Спарте не было власти женщин, как с неодобрением писал Аристотель, но в этом городе они играли важную роль, вдохновляя своих братьев, мужей и сыновей на их подвиги. О спартанских женщинах ходили легенды, и античные авторы, мало ценившие женский ум, охотно их цитировали. Так, Плутарх писал о том, как чужестранка упрекнула спартанку:«Одни только вы,лаконянки, властвуете над мужьями». «Да, - ответила та, - но одни только мы рождаем мужей» (Ликург, 14).Однако Спарта -исключение из общего правила. В остальной Греции господствует убеждение, что мужчина женится лишь для того, чтобы дать рождение новым гражданам, брака по любви, за редким исключением, не существует.
Неслучайно великому оратору Демосфену приписывают слова: «У нас есть гетеры для развлечений, любовницы, чтобы о нас заботились, и жены, чтобы рожать законных детей».Унижение женского начала не могло остаться без последствий. Со второй половины V в., в Греции возникает культ однополой любви. Экспансия гомосексуализма происходила не по причинам психофизического характера, из-за которого известный процент людей во все времена испытывает влечение к представителям своего пола, но вследствие культурной моды. Величайшие мыслители античности - Сократ, Платон, Аристотель - пишут о «мужской любви», о воспитательном значении любви мужчины к юношам. Сами греки видели в этом влияние персидских обычаев, как и римляне позднее связывали однополую любовь в «вечном городе» с греческими нравами. Но, вероятно, более правы ученые, объясняющие распространение гомосексуализма в античности с той пропастью, которая в социальном и духовном плане разделяла тогда мужчин и женщин . Поскольку их образ жизни в греческом мире был столь различен, между ними редко возникало личностное уважение и притяжение, без которого не возможна любовь. Поэтому многие мужчины предпочитали проводить не только дни, но и ночи с мужчинами. Женщины не оставались в долгу и отвечали на пренебрежение «сильного пола» отношениями, которые воспела поэтесса Сафо, жившая на острове Лесбос.
Римлянка по своему положению в обществе занимала среднее место между афинянкой и спартанкой. Она вела более вольготную жизнь и играла более заметную роль, чем жительница Афин, но не обладала той свободой и не имела права голоса в народном собрании, что отличало женщину Спарты. Когда одна матрона выступила на форуме в защиту собственного дела, римский сенат послал депутацию в храм Януса узнать, что означает это чудесное знамение. Как и во всем древнем мире, в римском обществе бытовали патриархальные нравы. Женщина была под властью мужчины - сначала отца, а затем своего мужа, и не могла распоряжаться своими делами без их согласия. Исключение составляли только девственные весталки.Даже у знатных римлянок было не личное, а родовое имя, а если в семье было несколько дочерей, их было принято называть по старшинству.
Брак в Риме имел целью дать жизнь новым членам римской общины, поэтому семья была делом государственным.Брачный союз представителей высших сословий носил политический характер, и, если основывался на чувстве, то не любви, а долга. Во II в. до н.э. цензор Метелл утверждал, что «если бы мы могли жить без жен, то все охотно обошлись бы без этой тяготы». Катон Младший, если верить Плутарху,даже уступил жену, ждавшую от него ребенка, своему другу, получив на это разрешение своего тестя, но не спросив мнения самой супруги (Катон, 25). Император Август, по Светонию, говоря с женой о важном деле,часто делал это по конспекту (Божественный Август, 84).
В Римской империи строгость нравов канула в прошлое и на смену ей пришла мораль упадка. В моде самые нескромные места из «Науки любви» Овидия, ежегодно празднуются сатурналии, отличавшиеся беспорядочными связями, в высшем свете входят в моду оргии. При Тиберии, Калигуле и Нероне в них сначала вынужденно, а затем все более охотно принимают участие женщины и девушки самых знатных римских семей. Если ранее лишь мужчинам позволялось вступать в связи со служанками и рабынями, то в это время редкая матрона не заводила себе любовника-гладиатора.
Импульсы к новым брачно-семейным отношениям, основанным не на половой страсти или выполнении долга, а на любви к одному человеку, наблюдаются в среде рабов. Известно немало случаев, когда хозяева, отпуская на волю рабов-мужчин, полагались на их готовность принести самые большие жертвы ради выкупа жены и детей. Одна из надписей того времени говорит о рабе, отпущенном господином на волю с некой суммой денег, который «не захотел взять ничего, кроме единственной величайшей награды - свободы своей жены» .
Таким образом, древний мир в своем понимании любви в целом не сумел подняться выше восприятия ее как половой страсти. Даже гуманный Будда сначала не хотел принимать в свою общину женщин, опасаясь, что они отвлекут его учеников от жизни духовной. Греки, знавшие несколько видов любви, отдавали явное предпочтение эросу. Страстная любовь Антония и Клеопатры вошла в легенду, но она не помешала царице попытаться обольстить человека, из-за которого ее муж убил себя. До гармонии духа и плоти в любовном чувстве было еще очень далеко.
Литература :
- Семенов Ю.И. Как возникло человечество. - 2-е изд. - М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2002. - 790 с.
- Цит. по: Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека. - М.: Наука, 1984. - 236 с.
- См.: Doniger Wendy. The Hindus: An Alternative History. New York: Penguin Press, 2009. - 789 pp.
- Ватсьяяна Малланага. Камасутра: Перевод, статьи, комментарии А. Я. Сыркина. - СПб.: Изд. дом «Нева», М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - 383 с.
- Платон. Пир // Платон. Собр. соч.: в 4 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1993. - С. 81-134.
- Аристотель. Первая аналитика // Аристотель. Собр. соч. в 4 т. - Т.2 - М.: Мысль, 1978. - С. 117-254.
- Боннар А. Греческая цивилизация: В 2 т. - Т.1. - Ростов-на Дону: Феникс, 1994. - 448 с.
- Лосев А.Ф. Критические замечания к диалогу «Пир» // Платон. Собр. соч.: в 4 т. - Т. 2. - М.: Мысль, 1993. - С. 437-455.
- Цит. по: Кнабе Г.С. Избранные труды. Теория и история культуры. - М.:РОССПЭН, 2006. - 1200 с.
9. Этические воззрения греков в отношении любви к мальчикам
Несмотря на вышеизложенное, было бы в корне неверно полагать, что их эротизм (по крайней мере, наиболее важная его часть) выражался в этом единственном варианте любви греков к мальчикам. Совсем наоборот: все, что сделало Грецию великой, все, что создало греческую цивилизацию, которой мир будет восхищаться до конца своего существования, уходит корнями в беспрецедентную этическую оценку характера мужчины в общественной и частной жизни. Мы уже ссылались на высокое мнение Платона о любви к мальчикам, и теперь настало время более подробно описать этическую направленность греческой педофилии.
Эрот был принципом не только чувственной, но и идеальной стороны греческой педофилии. На прекрасной греческой вазе в берлинском антиквариуме представлен этот идеал в символическом виде, и сцена названа «любовный экстаз». На рисунке мы видим летящего в небо Эрота, увлекающего с собой мальчика, который, кажется, сопротивляется, но одновременно влюбленно смотрит на Эрота. Хартвиг верно заметил: «Вероятно, здесь изображен обобщающий тип любви, Эрот, который приносит мальчикам порой цветы, порой лиру или венок, который обращается к ним в прелестном жесте, непрерывно кружа перед ними, являя собой идеализированное представление влюбленного ухаживающего мужчины, которое столь часто изображали живописцы того времени».
Педофилия была для греков прежде всего главной частью становления молодого мужчины. Как добродетельная мать и домоправительница была для них идеалом девушки, так kalokagatia, симметричная гармония души и тела, была идеалом юноши. Для греков наиболее замечательным способом приблизиться к этому идеалу была любовь к мальчикам; и одно время, особенно среди дорийцев, государство способствовало тому, чтобы каждый мужчина выбрал себе юного партнера в качестве возлюбленного, и более того, юношу порицали, если он не смог найти себе друга или любовника, – исключение делалось лишь в отношении тех, кто был морально нечистоплотен, – оба, и мужчина и мальчик, стремились насколько возможно развивать в себе качества мужской добродетели. Поскольку старший был ответственен за поведение младшего, любовь к мальчикам не преследовалась, а поощрялась и стала силой, которая поддерживала государство и легла в основание греческой морали. Доказательство этим нравственным тенденциям мы встречаем в многочисленных пассажах греческой литературы, чему лучшее свидетельство – уже цитированные слова Платона.
То, что Платон не выдавал желаемое за действительное, подтверждается историческими фактами. Вот почему в Халкиде на острове Эвбея пели песни во славу доброй дружбы; вот почему спартанцы перед сражением приносили жертвы Эроту; вот почему фиванское войско называлось священным братством, было гордостью государства и предметом восхищения Александра Македонского; и поэтому перед сражением друзья приносили клятвы верности на могиле Иоалая в Фивах.
Когда жители Халкиды воевали с эретрийцами, Клеомах пришел к ним на подмогу во главе эскадрона конницы; но он тоже любил мальчика. Сражение было отчаянным, потому что вражеская конница была хорошо экипирована. Клеомах спросил юношу, хочет ли тот участвовать вместе с ним в сражении. Тот ответил утвердительно, поцеловал друга и надел на голову шлем. Тогда воодушевление наполнило сердце старшего, и в смертельной схватке он ворвался в ряды врага. Он добился победы ценой собственной героической смерти. Жители Халкиды похоронили его с почестями и воздвигли на его могиле колонну, вечное напоминание подрастающим поколениям.
По Афинею, причина, по которой спартанцы перед сражением приносили жертвы Эроту, была в том, что «они были уверены, что пара близких друзей, сражающихся бок о бок, принесет победу и спасение».
«Священное братство» фиванцев также на все времена дало высокие образцы греческой любви к мальчикам. Это братство мужчин благородного происхождения числом 300, которые обменялись клятвами любви и дружбы, говорят, было сформировано Горгидом. Потом часто приводили остроту, которую пустил в обращение Паммен, друг Эпоминода. Он упрекал Гомера, поскольку в «Илиаде» Нестор некогда заставил мужчин идти в сражение «по кланам и родам», и полагал, что ему следовало построить ряды по парам влюбленных друзей, поскольку тогда они были бы непобедимы. «Священное братство» блестяще показало себя в сражении при Мантинее, в котором Эпоминод погиб с Кефисодором, и традиция любящего братства сохранялась до поражения при Херонее, в котором погиб цвет греческой свободной молодежи. Когда победитель царь Филипп Македонский обходил поле битвы и увидел тела всех 300 воинов бездыханными, со смертельными ранами в груди, он не мог сдержать слез и произнес: «Горе тому, кто подумает плохо о таких мужах».
Легко найти параллель фиванскому «священному братству». Слова, которыми Платон характеризует превосходство в войне и высшую радость жертвы такого войска, уже были процитированы, хотя Сократ, представленный в «Пире» Ксенофонта, не во всем с ним согласен. Но стоит прочитать рассказ в «Анабасисе» Ксенофонта о соперничестве Эписфена с мальчиком, показывающий, насколько каждый готов пожертвовать жизнью ради другого. Это тот самый Эписфен из Олинфа, который позже «собрал отряд красивых юношей и стал среди них героем». В «Киропедии» опять говорится: «Много раз было показано и в разных ситуациях, что нет сильнее союза, чем союз близких друзей», что и подтвердилось в сражении между Киром и Крезом не в меньшей степени, чем в битве при Кунаксе, в которой вместе с Киром «его друзья и сотрапезники» также приняли смерть героев. Все это подтверждает и Элиан, который объясняет готовность жертвовать, говоря, что тот, кто любит, вдохновляем двумя богами – Аресом и Эротом, в то время как те, кто не влюблен, вдохновляются лишь одним Аресом. Даже в «Эротике» Плутарха, который не одобряет любви к мальчикам, сила любви на войне показана на множестве примеров. Вёльффлин обратил внимание на компанию друзей в войске Сципиона, а Цезарь рассказал о союзе юношей в земле галльского племени сонтиатов.
После всего сказанного трудно предположить, что рассказы о фиванском «священном братстве» – лишь преувеличение. Разумеется, это явление просуществовало не так долго. Впервые мы узнаем о нем в рассказе о сражении при Левктре (371 г. до н. э.); а неудачным сражением при Херонее (338 г. до н. э.) закончилась подобная практика; таким образом, эти военные сообщества просуществовали всего 33 года.
История, рассказанная Плутархом, также заслуживает упоминания. Когда некий юноша закричал от боли на поле битвы, его любовника позже наказало государство.
Соответственно, кто любит, тот, вдохновляемый Эротом, пройдет огонь, воду и бури ради любимого (как говорит строка из неизвестной трагедии), и отвага любовника противостоит даже божескому гневу. Когда сыновья Ниобы были убиты Аполлоном за грех их матери, один из друзей вызвался защитить нежное тело младшей дочери, а когда понял, что не в силах этого сделать, он прикрыл ее своим телом. Даже идеальный греческий герой Геракл совершал свои подвиги с большей легкостью в присутствии своего любимца Иолая, в честь которого построили гимнасий и святилище, существовавшие до сравнительно недавнего времени, перед воротами Протиды в Фивах. Иолаи праздновались в Фивах в память любви Геракла и Иолая и включали гимнастические соревнования и конные ристалища, в которых победителям вручались оружие и бронзовые кубки.
У Павсания читаем о том, как человек по имени Тимагор любил некоего Мелеса: «В афинянина Мелеса был влюблен метек Тимагор. Относясь к нему с пренебрежением, Мелес велел ему, взойдя на самую вершину скалы, броситься с нее вниз. Так как Тимагор не щадил своей жизни и во всем всегда хотел делать приятное юноше, что бы он ни приказывал, то и на этот раз, поднявшись, бросился вниз; когда Мелес увидал Тимагора мертвым, его охватило такое раскаяние, что он кинулся с той же скалы вниз и разбился насмерть».
Если мы попытаемся подытожить то, что было сказано о греческой нравственности в отношении любви греков к мальчикам, то придется признать как неопровержимый факт, что греческая любовь к мальчикам носила определенный характер, основываясь на эстетическом и религиозном фундаменте. Ее объект должен был при поддержке государства войти в силу и совершить то, что осмыслялось как гражданская и личная добродетель. Эта любовь не противоречила браку, но дополняла его в качестве важного фактора воспитания. Можно также говорить о бисексуальности среди греков.
Эта страсть приводила порой к смертельному исходу и оставляла место для чистой радости, которая зачастую оставалась в воспоминаниях, – о том, что эта дружба переживала смерть, показывают многие эпитафии, на которых высечены самые нежные слова со всей возможной почтительностью к предмету любви. Такие эпитафии остались прекрасными образцами греческой поэзии.
Семнадцатая книга «Палатинской антологии», которая содержит 748 эпитафий и некоторые из них совершенно замечательные, показывает, с каким чувством, вкусом и тактом греки украшали могилы своих умерших героев и ставили в их честь памятники. Я уже упоминал о некоторых надписях, посвященных возлюбленным юношам, поэтому здесь приведу лишь самые прекрасные из них. Эта эпиграмма написана поэтом Кринагором (Ант. Пал., vii, 628) своему мальчику, которого звали Эрот, мальчик рано умер на острове и там же был захоронен, так что поэт желал бы, чтобы этот остров и соседние острова стали бы называться Островами Любви. «Это не будет постыдно для острова, ибо сам Эрот отдал свою красоту и свое имя мальчику, которого подземные боги приняли здесь глубоко под землей. О земля, на которой столько могил, окажись пухом для мальчика и лежи спокойно ради него».
автора Лихт Ганс Из книги Сексуальная жизнь в Древней Греции автора Лихт Ганс Из книги Сексуальная жизнь в Древней Греции автора Лихт Ганс Из книги Сексуальная жизнь в Древней Греции автора Лихт Ганс Из книги Новейшая книга фактов. Том 3 [Физика, химия и техника. История и археология. Разное] автора Кондрашов Анатолий Павлович Из книги Сексуальная жизнь в Древней Греции автора Лихт Ганс7. Еще раз о любви греков к мальчикам Если особенности любви греков, представленные на предыдущих страницах, не становятся предметом отрицания, тогда имеет смысл сделать мальчика предметом обсуждения.В двенадцатой книге «Палатинской антологии» для нас сохранился один
Из книги Сексуальная жизнь в Древней Греции автора Лихт Ганс11. История любви греков к мальчикам Естественно, в нашу задачу не входит в настоящем исследовании более подробно разбирать различные теории, особенно медицинские, с целью общего решения этой проблемы. Это было бы также излишне и потому, что различные теории и попытки
Из книги Сексуальная жизнь в Древней Греции автора Лихт Ганс1. Любовь к мальчикам в греческой мифологии После всего, что было сказано о любви греков к мальчикам на основании свидетельств письменных источников, предположение о том, что она играла значительную роль в греческой мифологии, полностью подтверждается. Действительно,
Из книги Война в Средние века автора Контамин ФилиппГЛАВА X ВОЙНА: ЮРИДИЧЕСКИЕ, ЭТИЧЕСКИЕ И РЕЛИГИОЗНЫЕ АСПЕКТЫ По своей природе война, быть может, более, чем любой другой вид человеческой деятельности, должна иметь правовые и нравственные основания в обществе, которое ее ведет. Полагать, что люди почти никогда не желали
Из книги Культура древнего Рима. В двух томах. Том 2 автора Шкунаев Сергей Владимирович Из книги Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима автора Куланж Фюстель де Из книги Разведка и контрразведка автора Лекарев Станислав ВалерьевичЭтические принципы разведки Чтобы ни случилось, «не выноси сор из избы».Разведка всегда была игрой без правил. Принцип «цель оправдывает средства» никогда не предавался забвению. Насилие, жестокость, вмешательство во внутренние дела других стран нет-нет, да и
Из книги История Дальнего Востока. Восточная и Юго-Восточная Азия автора Крофтс АльфредЭТИЧЕСКИЕ СТАНДАРТЫ Политическая коррупция, быстро деморализовавшая Китай, оказалась недостаточной в Японии, чтобы ослабить режим Реставрации. Обычай давать подарки глубоко укоренился и распространился повсюду, как в политике, так и в общественной жизни.
Из книги Пятый ангел вострубил автора Воробьевский Юрий ЮрьевичЭтические войны Мир ненавидел Россию всегда. Ядом этой злобы написаны западные «исследования» и памфлеты. Злоба веками распирала бронированные мышцы Европы. Ею исполнен замах тевтонского меча.Мир ненавидел Россию всегда. Монархическую с царем на троне.
Из книги История британской социальной антропологии автора Никишенков Алексей Алексеевич Из книги Форд и Сталин: О том, как жить по-человечески автора СССР Внутренний Предиктор